М. Лютый - Истоки державности. Книга 2. Язва христианства

Глава 1

(839 г. от Р.Х.)

Карета, стуча колёсами о булыжную мостовую Ингельгейма, подпрыгивала на ухабах и раскачивалась, и вместе с ней раскачивался внутри кареты архиепископ Меца. При каждом толчке он хватался руками за сиденье и морщился, так как сразу же в его спине возникала стреляющая боль. Поэтому он не любил быстрой езды, и его карета еле тащилась. Архиепископ вообще редко покидал свой Мец, но сейчас был особый случай. Император Людовик Благочестивый встречал посольство императора Византии и для этого собирал всю высшую знать, включая духовную.

Люди по золотым вензелям на дверках узнавали карету архиепископа и, разинув рот от удивления, провожали её взглядом, другие же исступлённо осеняли себя крестным знамением. Всё это было скрыто от архиепископа занавесками на дверцах, и поэтому он продолжал покачиваться и морщиться от возникающей боли, не видя этого. Вдруг раздался остервенелый крик, и карета остановилась:

– Ваше Высокопреосвященство, Ваше Высокопреосвященство, я осознал, я осознал!

– Пойди прочь! – раздался голос кучера и одновременный хлопок кнута.

– Ваше Высокопреосвященство, я осознал! – продолжал кричать человек, и архиепископ выглянул из кареты.

Уцепившись за вожжи и стараясь увёртываться от ударов кнута, прямо на земле лежал человек в грязном и рваном рубище, смутно напоминающем одежду монаха. Увидев архиепископа, он, прикрывая голову руками от ударов кучера, на коленях пополз к карете:

– Ваше Высокопреосвященство, я осознал! Нет ничего выше и священнее императорской власти, дарованной нам Богом, и покушаться на неё никому не дозволено, ибо это есть великий грех и чревато Божьими карами. Эти кары я уже ощутил на себе. Бог милостив, и через страдания, посланные им, познаёшь истину. Эта истина очищает душу человека и снимает часть грехов, совершённых им.

Архиепископ взмахнул рукой, останавливая кучера, и, перестав защищаться от ударов, человек уже на четвереньках подполз, ухватил за подол архиепископской сутаны и поцеловал её:

– Умоляю – помилуй, Ваше Высокопреосвященство! Осознал я. Голодаю я, подаяния не хватает. Люди от меня, как от чумного шарахаются. Позволь опять принять монашеский сан? Многодневным постом и непрерывными молениями я постараюсь снять с себя этот грех и опять принять милость Божью.

– Постой, постой! Ты кто? – архиепископ никак не мог понять на его взгляд бессвязный лепет убогого.

– Я Эббон, бывший епископ Реймса, – жалостливо, чуть ли не плача, проговорил просящий и опять заголосил, качаясь из стороны в сторону. – Я осо-озна-ал!..

– Перестань вопить! – сурово приказал архиепископ, и Эббон испуганно замолчал.

– А где же Агобард – бывший епископ Лиона?

– Он подался к Лотарю, и я больше о нём ничего не слышал.

– А ты, значит, остался?

– Я осознал… – пролепетал Эббон еле слышно.

Архиепископ поджал губы, немного подумал и спросил:

– Ты же знаешь латынь?

Вопрос прозвучал скорее утвердительно и риторически, чем вопросительно, и Эббон услужливо и с надеждой кивнул головой.

– Хорошо, я дам тебе шанс. Будешь послушником. Надеюсь, что с этого мгновения ты будешь служить только Богу и действовать только во благо церкви.

За этими обнадеживающими словами скрывался смысл, понятный бывшему епископу: незабвенно служить именно архиепископу Меца. Эббон нетерпеливо заёрзал на коленях:

– Иное исключено.

Архиепископ удовлетворённо кивнул головой:

– Ты будешь у меня переписывать рукописи, а также кормить узников, выносить их нечистоты, приобщать к нашей вере варваров. От твоего усердия будет зависеть дальнейшее твоё положение. Может быть, в дальнейшем получишь какое-нибудь аббатство.

Эббон бросился опять целовать полу сутаны архиепископа, но тот недовольно поморщился и достал несколько золотых монет:

– Перестань, не пресмыкайся! Вот тебе монеты, – он бросил их в пыль около бывшего священника, – приведи себя в порядок и приоденься.

Эббон с жадностью стал хватать монеты вместе с пылью, а архиепископ продолжил:

– Меня найдёшь во дворце императора. Чтобы тебя пропустила стража, возьми это, – он снял с пальца перстень со своим вензелем и, поморщившись, с неудовольствием сунул его в грязную руку бывшего епископа. – Но даже этот перстень тебе не поможет, если останешься в этих лохмотьях.

Из-за этой незапланированной задержки архиепископ опоздал к началу встречи посольства византийского императора и появился там, когда пышная церемония уже заканчивалась.