доц.архимандрит Тихон Агриков - Пастырское богословие, т.3

Законодательство, составленное из законов, выработанных в 3–9 веках, во многих своих частях носит архаический характер. Многие канонические правила никем никогда не исполняются, другие явно и часто нарушаются.

Надо ли говорить о вытекающих отсюда трудностях для современного пастыря? При таком положении дела пастырь всегда находится под угрозой обвинения то с той, то с другой стороны. Если он будет строгим исполнителем всех канонических правил, его обвинят в узкости, буквоедстве, формализме, непонимании жизни и духа учения Христова. Если же он станет игнорировать те или иные каноны, как неприменимые в данное время, его обвинят в беззаконии.

Независимо от тех или иных обвинений пастырю с чуткой совестью, воспитанному в духе церковной законности и дисциплины, тяжело бывает всякое нарушение древнего закона, не отмененного еще Церковью. Конечно, нельзя представлять дело так, что служение пастыря должно быть строго оформлено, и каждый шаг его соразмерен с законом. Пастырь — не техник, и пастырство — не геометрия. В пастырстве самое главное — порыв, вдохновение, при которых иногда важнее и полезнее бывает нарушить писаный закон, чем его исполнить.

Пастырское служение апостола Павла, который по собственному выражению, «для всех сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых» (1 Кор. 9, 22), дает нам достаточно примеров нарушения буквы закона для торжества духа. В момент истинного вдохновения и самоотвержения пастырь становится как бы «выше закона». Его вдохновение и самоотвержение как бы заменяют закон, как и учил апостол Павел: «Если вы духом водитесь, то вы не под законом» (Гал. 5,18), «на таковых нет закона» (Рим. 13,10).

Но иное дело минуты пастырского вдохновения, иное дело — «нарушение закона по нужде» и совсем другое дело — постоянное игнорирование закона, находящегося в церковном законодательстве, не отмененного надлежащею церковной властью.

Кто же избавит нас от такого состояния? Только Вселенский Собор. Только Вселенский Собор может быть выразителем голоса всей Православной Церкви, водимой, освящаемой и укрепляемой Духом Божиим.

Таким образом, при нерушимости вечной стороны в Церкви Христовой, временная сторона ее требует уточнения, разъяснения, формирования. А до этого наши труженники — пастыри понесут свои высокие обязанности с молитвой в сердце, исполняя неуклонно и терпеливо свой долг во славу Божию, на пользу Святой Матери-Церкви и спасение ближних.

Согласно изложенному (Рим. 13) учению святого апостола Павла, власть — от Бога, цель власти — поддерживать добро и преграждать зло. Потребность власти вызывается самой природой одушевленных созданий и особенно разумных. История свидетельствует, что никогда не было на земле общества, которое обходилось без власти. Моменты безвластия, анархии, случавшиеся в жизни общества, обыкновенно несли с собой расстройство, разорение.

Цель и назначение государственной власти в общем совпадают с целью и назначением Церкви. Конечной своей целью Церковь также имеет борьбу со злом, ослабление зла и поддержку, умножение добра. Разница между устремлениями Церкви и государственной власти состоит лишь в том, что Церковь имеет в виду преимущественно духовную сторону человеческой жизни и среди многих своих задач ставит высшей задачей преображение человека, приготовление его к небесной жизни, хоть она не оставляет без внимания и земной стороны человеческого существования со всеми ее мирскими нуждами; государственная же власть ставит своей целью земное устроение и духовными запросами граждан занимается постольку, поскольку внимание к ним и удовлетворение их необходимы для достижения ее основной цели.

Сходные свои цели Церковь и государственная власть осуществляет каждая своими средствами (С. Булгаков. Два града, т. 2. М., 1911, с. 307). Преимущественные средства Церкви: молитва, слово назидания или обличения, благодатная помощь.

Преимущественные средства государственной власти: сила, меч, не исключающие, однако, и морального воздействия.

Есть более тонкое различие между Церковью и государством. В государстве личность отдельного гражданина в какой — то степени меркнет пред громадой народа: народу принадлежит будущее, а всякий отдельный гражданин представляет преходящую частицу целого, которая со своей смертью обычно отходит и, в сущности, в большинстве случаев, теряется.