протоиерей Иоанн Толмачев - 1.Неделя Триоди Великопостной.

б) По отношению к людям, превозносящимся собственной праведностью (ст.25–32).

Их жестокая зависть возмущается таким любвеобильным отношением милосердого Отца к раскаявшемуся сыну: « осердился и не хотел войти » (ст.28). Они обвиняют Бога в несправедливости (ст. 29, 30); не замечают при этом благости Божией к ним самим (ст.31) и не находят основания принимать участие в радости о возвращении великого грешника на путь добродетели (ст.32).

Таким образом, на основании дневного евангелия проповедник может говорить вообще, или о необходимости покаяния, или о свойствах покаяния, или о плодах покаяния.

В частности,

ст. 12 дает ему повод беседовать о своеволии и гордости, как начале всякого греха;

ст. 13 — о том, что сущность греха состоит в удалении от Бога, что забвение Бога всегда сопровождается беспутной жизнью, или что «человек, забывший Бога, не может быть честным и добродетельным;»

ст. 14–16 — о гибельных последствиях греховной жизни, ощущаемых грешником уже здесь на земле;

ст. 17 — недовольство грешника самим собой служит началом его раскаяния, или, наоборот, кто доволен самим собой, тот далек от покаяния;

ст. 18, 19 — о том, что многие всю жизнь свою каются только на словах, но не на деле;

ст. 20 — о том, что «Бог видит сердце кающегося грешника и принимает его с любовью;»

ст. 24 — о великой радости ангелов и святых о покаявшемся грешнике и т. д.

В притче нынешнего евангелия о блудном сыне изображается:

1. Падение грешника.

С чего оно начинается? Падение блудного сына началось с того, что он захотел жить на свободе, вдали от родительского надзора. « Отче », говорит он, « дай мне следующую мне часть имения » (ст.12)! Едва достигнув юношеского возраста, сын уже возмечтал, что родительский дом для него тесен, что он сам уже может располагать и своим имением и собой. Мудрый отец, для опыта, дает требуемое, и сын, « собрав всё, пошел в дальнюю сторону » (ст.13), чтобы там, без надзора, без стеснений пожить в свое удовольствие. Вот «начало» падения грешника!

а) В стремлении к жизни вне строгого подчинения Богу, вере и церкви скрывается начало и нашего отпадения от Отца небесного.

Благое иго Христово кажется для многих стеснительным и заповеди Его тяжкими. Мы думаем, что нет особой нужды соблюдать в точности церковные уставы. Нам кажется, что мы можем служить Богу, не отказываясь от служения миру. Мы считаем себя довольно «зрелыми» для того, чтобы самим судить, что нам полезно или вредно, и довольно сильными, чтобы в случае нужды противостать гибельным соблазнам и искушениям. К тому же наш разум внушает нам, что мы существа «свободные:» почему же, думаем мы, не испытать, какое счастье заключается в полном распоряжении свободой?

« Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю » (Быт. 3:1)?

И вот, мы восстаем против закона, требующего повиновения. Перестаем заниматься словом Божьим, и преклоняем свой слух к мудрованиям мирских учителей. Реже посещаем храм Божий или стоим в нем невнимательно и рассеянно, и наконец с каждым днем более и отходим « в дальнюю сторону .»

б) К чему приводит такое уклонение от Бога и Его церкви?

Преступный юноша хотел распоряжаться богатством иначе, чем распоряжается отец — и « расточил » его, « живя распутно » (ст.13). Он хотел купить на свое богатство множество удовольствий — и встретил « великий голод … и начал нуждаться » (ст.14). Он искал независимости — и нашел жестокое и унизительное рабство: « пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней » (ст. 15, 16).

Не то же ли самое бывает и с нами, когда мы удаляемся от Бога? Желая распоряжаться богодарованными нам силами и способностями по своей воле, a не по воле Божией, мы неизбежно их «расточаем.» Вместо насыщения, встречаем « великий голод .» Вместо истинной свободы чад Божиих, подвергаемся «рабству греха» (Иоан. 8:34). [105] Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха.

2. Восстание грешника.

а) Блудный сын не остался навсегда в несчастном положении.

Утомленный суетой, изнуренный голодом, он осознал свое безрассудство в удалении от мирного родительского крова «придя же в себя» (ст.17). Он обращает мысленный взор на самого себя, на свою прошлую жизнь, — и что же видит? C одной стороны — злосчастную участь свою, a с другой — блаженный жребий, каким пользуются в доме отца его даже работники. « Сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом » (ст.17)! За сознанием вины является у него намерение оставить распутную жизнь и возвратиться к отцу: « встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я … недостоин называться сыном твоим » (ст.18, 19). За намерением последовало самое действие: «встал и пошел» (ст.20).