Рам Дасс - Зерно на мельницу

Есть рассказ об одном старом дзэнском монахе, который умирал. Он со всем покончил и вот-вот должен был выйти из этого класса. Он просто выплыл, свободный в своем чистом разуме Будды, когда у него возникла мысль о красивом олене, которого он видел однажды в поле. И он задержался на Этой мысли на какую-то секунду вследствие красоты ее и тут же вновь принял рождение как олень. Это так тонко. В этой игре нельзя сплутовать, сделав самым главным попадание в высокое состояние. Ситуация, в которой оказались эти люди, вызвала открытость и сознание, но она не спалила совсем их карму. Это, конечно, поможет. Один миг, в который они ощутили сострадание к человеку, которого они, быть может, убили, многое сделает для их кармы, но всю ее это не очистит.

Это можно сравнить с тем, когда вы начинаете видеть работу, которую надо сделать и уходить в ашрам, монастырь, - или живете с сатсангом. Вы окружаете себя обществом людей, которые мыслят, как вы. И тогда никакой материал, тот дремучий материал внутри вас, - не проявится. Весь он заталкивается на задний план. Вы можете сидеть в храме или в пещере в Индии и стать таким святым, ясным и светлым, свет будет исходить от вас. Но когда вы выйдете из пещеры, когда вы оставите эту поддерживающую структуру, которая работала с вашими силами, но редко сталкивала вас лицом к лицу с вашими слабостями, ваши старые привычные шаблоны имеют тенденцию возникать вновь, и вы возвращаетесь в те же старые игры, а вы были уверены, что с ними покончили. Потому что были там несваренные зерна. Семена желаний, которые вновь прорастут, как только будут стимулированы. Вы можете остаться в очень святых местах, и семена эти остаются дремлющими и несваренными. Но в таком индивидууме есть страх, потому что он знает, что он все еще уязвим.

Ничто под ковер не уйдет. Вы можете укрыться в своей возвышенности не более, чем в своей неполноценности. Если вы решили, наконец, идти к Богу, вы должны отказаться от всего этого. Процесс этот состоит в сохранении почвы, когда вы идете ввысь, и у вас всегда есть почва, так что вы и высоко и низко в одно и то же время. Этому нелегко научиться, но это очень важно. Так что в тот миг, когда мне, может быть, захотелось бы поднять вас все выше и выше, вы увидите, что игра состоит не в том, чтобы попасть ввысь, игра в том, чтобы быть уравновешенным и освобожденным.

Большинство из нас найдут, что покровы иллюзии, привязанности очень плотны, и нам хочется делать что-то, чтобы сжечь эти покровы, очиститься и покончить с этим. И если даже вся модель того, как с этим покончить и перейти оттуда сюда, сама является ловушкой, западней, мы тем не менее можем искусно воспользоваться этой ловушкой, чтобы вычистить другие помехи, которые нам мешают, а потом, в конце концов, мы можем поймать в западню и привязанность к самому методу.

Мы происходим из культурной традиции, где, если видишь, - куда тебе хочется идти, то избираешь самый прямой и агрессивный путь, чтобы туда попасть. Нетерпение относится к качествам нашей традиции. Именно это сделало нашу страну великой. Но трудность, с которой сталкиваешься, состоит в том, что начало этого пробуждения того, кем ты не являешься, наступает задолго до того, как ты действительно готов отказаться от всех видов привязанностей, - и некоторые из этих методов становятся очень мощными средствами возрождения старых игр, усиления тяжких козней это. И вот в таком же роде: я знаю людей, которые медитировали годами, и они носят свой метод как знаки отличия. "Я проделал шесть курсов Випассана, три сешина и пару дервишей. Я встаю в четыре утра. Я могу часами сидеть без движения. Ум у меня становится совершенно пустым". Они профессионалы в медитации. Они до некоторой степени овладели своим методом, но не освободились от хватки стяжательства и алчности. Их метод стал просто иной формой светскости. Ничего особенного не происходит, потому что таковы козни это. Есть, к примеру, люди, которые могут входить в самадхи и подолгу оставаться там, но когда они возвращаются обратно, они не мудрее, чем когда входили в это состояние. Это напоминает рассказ о царе, который обещал одному йогу лучшего коня в царстве, если тот сумеет войти в глубокое самадхи и год пробыть погребенным заживо, йога закопали, но за год царство разорилось и никто не вспомнил о йоге и не откопал его. Лет через десять кто-то проходил вблизи этого йога, все еще пребывающего в глубоком трансе и прошептал "Ом" ему на ухо, и тот пробудился. И первое, что он сказал, было: "Где же мой конь?"