Георгий Чистяков - Церковь и Империя. Ситуация на рубеже XX И XXI веков

Духовных семинарий и Академий в непосредственном окружении Синода. Иереи из иудеев чаще всего отрица­ют историческое, то есть каноническое Православие, обозначая его ярлыком "черносотенства"».

В речи на съезде Союза «Христианское возрождение» В. Осипов выдвинул следующий тезис: «В Православии - душа Русского народа. Поэтому проникновение заведо­мо противоканонической струи в Вероучение - это вползание в самую душу нации. Не имея ничего против некоторых отдельных, истово преданных Православию иереев еврейского происхождения, полностью пере­шедших в стан Святой Руси, мы вместе с тем не можем не проявить беспокойства в отношении массы чуждых Святой Руси иереев». Нельзя не заметить, что тезис о «вползании в душу нации» евреев уже прямо напоми­нает тексты из «Майн кампф». Как и указание В. Осипова на то, что священник-еврей не может исповедывать рус­ского: «другая психология - другой менталитет».

Этого мало. В Москве и Петербурге, почему-то по бла­гословению недавно умершего Пермского архиепископа Афанасия (Кудюка), казалось бы, достойного и умерен­ных взглядов человека, была многократно переиздана (последний тираж 7 500 экз.) и продается во многих пра­вославных храмах и киосках в московском метро извест­ная книга Сергея Нилуса «Близ есть, при дверех», в кото­рой были напечатаны печально знаменитые «Протоколы сионских мудрецов», антисемитскими текстами которых широко пользовался Гитлер в «Майн кампф».

Другой автор «Царского опричника», Александр Елисеев, проповедует «волевое христианство, религию Средневековья, которая охотно допускает насилие по отношению к супостатам и богоборцам». «Истинное православие, - по мнению Елисеева, - не имеет ничего общего с морализаторством, гуманизмом, пацифиз­мом». «Надо отнять христианство, - пишет Елисеев в статье, которая так и называется "Волевое христиан­ство", - у слюнтяев и фарисеев. Это - наша религия - ре­лигия белых мужчин, воинов, подвижников». «До каких пор, - спрашивает Елисеев, - мы будем игнорировать кшатрийское, орденское измерение христианства? До каких пор будем воспринимать его как нечто женствен­ное, старушечье, приторно-слезливое? Не пора ли отка­заться от абстрактно-гуманистического, космополити­ческого по сути восприятия цельного и сурового учения Христова?»

Термин «кшатрийское измерение христианства» уже говорит о многом. Он напоминает об арийской теории, которую, безусловно, исповедует видящий в христиан­стве религию белых мужчин и воинов публицист. Далее следуют цитаты из Библии, но главным образом из Книги Иисуса Навина. Христос с Его «цельным и суро­вым учением», как выражается Елисеев, отсутствует тут начисто. По сути дела, нам предлагается брутальная и маскулинная и к тому же основанная на расовой тео­рии, если так можно выразиться, ницшеанская идеоло­гия, основанная на групповом нарциссизме (термин Эриха Фромма). От христианства и от православия здесь остается только внешняя оболочка, внутри тут можно найти только чистой воды язычество и неверо­ятную агрессивность.

Крест» пишет: «Накануне же Первого Причастия отец должен вручить сыну меч. Первое Причастие должно иметь привкус стали» (нельзя не заметить в скобках, что «первое причастие» - это чисто римско-католическое явление, поскольку в православной традиции младен­цев причащают с самого раннего возраста. Лавриненко, вероятно, этого просто не знает. - Г.Ч.). Его тему про­должает цитировавшийся выше Анатолий Макеев, ко­торый говорит об эстетике войны и о «величественном исповедании воинствующего Православия». При этом он цитирует Маринетти, который, как известно, был одним из идеологов режима Муссолини. «Демократия и Православие несовместимы», - говорится в «цитатни­ке» православного хоругвеносца. Об этом же говорит и митрополит Иоанн (Снычев) в заключительной части своей книги «Самодержавие духа»: «Бессовестная демо­кратия собирается терзать ее (Россию), паразитируя на древних вечевых соборных обычаях Руси... Полити­ческая основа демократии - всеобщее прямое избира­тельное право - явление аморальное и разрушительное, ибо развивает политический цинизм до невероятных размеров, делает народ объектом бесчестных манипуля­ций... почему-то никому не приходит в голову выбирать при помощи всеобщего голосования хирурга или следо­вателя, шофера или летчика».

Возникает вопрос: а почему, в отличие от Гитлера, ко­торый, следуя Ницше, в своей теории полностью отка­зался от христианства, хоругвеносцы, братчики и сорат­ники вкладывают свою идеологию в форму безупречного с внешней стороны православия? Вероятно, причина этого заключается в том, что, в отличие от Германии, пропитанной лютеранской культурой чтения Писания, в России православие для подавляющего большинства связано только с ритуалом и с ностальгией по царскому времени и богатырскому (одно из любимых слов митро­полита Иоанна!) прошлому. И, тогда как Гитлеру было абсолютно ясно, что его теории с христианством несо­вместимы, для Платонова, Осипова, Елисеева и проч. православие как «отеческая вера» и, главное, религия им­перии оказывается единственно возможной формой, в ко­торой может быть сформулирована русская идеология.