Зоя Крахмальникова - Слушай, тюрьма !

Русская история характерна, как было сказано священником Г.Флоровским, "безответствен-ностью русского духа", но безответственность есть зло, а значит, имеет свой предел, и за ним, как мы знаем, следует "преемство добра". И потому во всех анализах вчерашнего и завтрашнего нашего бытия мы должны прежде всего учитывать бытие Бога, не только сотворившего этот мир, но и присутствующего в каждом миге нашей истории.

В статье "Русскому народу необходимо духовное обновление" И.А.Ильин писал: "Мало отвергнуть мерзость коммунизма и удручающую, разлагающе-разорительную глупость социализма: надо обосновать и утвердить частную собственность... Мало вскрыть и доказать тот всенародный самообман, который обычно осуществляется в демократии: надо найти тот здравый исход, который не грозил бы государству ни тиранией, ни тоталитарным строем, ни разложением, идущим от "партийной демократии"... И пусть не говорят нам, что наши предло-жения фантастичны, утопичны или неосуществимы! Пусть сами ищут, находят и предлагают свое, не "свое", скомпрометированное и губительное, а свое - новое, творческое, жизненно верное. Конечно, легче всего настаивать на провалившейся выдумке: и думать не надо, и творчества не требуется; остается только твердить свое... или просто пачкать противника и... валиться в пропасть. Но мы не желаем и не смеем этого: перед нами великая Россия, ее погибель или возрождение.

Итак, что же мы предлагаем и что мы будем пожизненно отстаивать?

Прежде всего мы не верим и не поверим ни в какую "внешнюю реформу", которая могла бы спасти нас сама по себе, независимо от внутреннего, душевно-духовного изменения человека. Нет такой "избирательной системы", нет такого государственного устройства, нет такого церковного строя, нет такого школьного порядка, которые обещали бы человечеству, в частности в особенности России, обновление и возрождение, независимо от того, что будет созерцать его воображение и каков будет внутренний уклад его мысли и настроений и каковы будут дела его жизни...

Невозможно, чтобы дрянные люди со злою волею обновили и усовершенствовали общест-венную жизнь. Жадный пустит в ход все средства; продажный все продаст; человек, в коем Бога нет, превратит всю жизнь в тайное и явное преступление. Внешнее само по себе не обеспечивает человеку ни духовности, ни духовного спасения; никакой государственный строй не сообщит человеку ни любви, ни доброты, ни чувства ответственности, ни честности, ни благородства. Истинное обновление идет не от внешнего внутрь, не от формы к содержанию, не от видимости к существу, а обратно. И странно, даже страшно доказывать это через 2000 лет после Рождества Христова; страшно потому, что люди, по-видимому, прошли мимо Христианства; страшно потому, что мы не видим, чем и как восстановить и утвердить непринятое откровение.

Все великое и священное идет изнутри - от сердечного созерцания; из глубины - от постигающей и приемлющей любви; из таинственной духовности инстинкта; от воспламенив-шейся воли; от узревшего разума; от очистившегося воображения. Если внутри смутно, нечисто, злобно, жадно, скверно, то не поможет никакая внешняя форма, никакой запрет, никакая угроза, никакое "избирательное право", особенно всеобщее, равное и прямое".

Эти строки писались в эмиграции. Там, в чужих странах, отделенных от России "железным занавесом", никому не нужно было все то, что писали русские философы, мыслители, богосло-вы, писатели и поэты, ожидающие чуда спасения России. Они писали для нас, надеясь, что придет время, и мы, может быть, услышим и внемлем их советам.

Им, конечно же, трудно было себе представить, так же как узникам ГУЛАГа, что, когда падет коммунистическая власть, буквально через год возникнет сначала коммунистическая, затем красно-коричневая оппозиция слабой, неумелой российской демократии, ставшей уязвимой с самого ее рождения именно потому, что ее ряды тут же "наперегонки" начали заполняться вчерашними коммунистами. Демократия в том виде, в каком она создавалась и формировалась, оказалась обреченной. Организаторы и "прорабы" демократии, сразу же возникшей после тоталитаризма, не знали, какой должна быть российская демократия, не знали, потому что у них не было для этой новой демократии ни концепции политической и социальной, ни концепции правовой и этической. А прежде всего потому, что демократия является не только политическим режимом и новым типом взаимоотношений между властью и народом, избирающим власть для себя.