О том, что смерть касается и более крепких по природе.
Изумительную новость услыхал я:
Природа невещественная, крепчайшая камня,
Равная (так) называемому адаманту, поддалась.
Тот, кого не укрощал ни огонь, ни железо,
Сделался воском, быв сплетен со свинцом.
Теперь я верю, что малая капля воды
От времени долбит крепость камня;
И поистине (нет) ничего неизменнаго в жизни.
Да не подумает кто–либо отсюда, что я обольщаю.
Горе тому, кто смотрит на скоротечныя (блага) сей жизни,
Как на удержимыя, и услаждается ими;
Он убедится в том, в чем и я несчастный.
Ночь разлучила меня от сладчайшаго брата,
Прервав нераздельный свет (нашей) любви.
Как этот Божественный Отец, видя славу Божию, был действуем Св. Духом. И о том, что Божество находится внутри и вне всего (мира), но Оно и уловимо и неуловимо для достойных; и что мы — дом Давидов; и что Христос и Бог, соделывающийся многими нашими членами, есть один и тот же и пребывает нераздельным и неизменным.
Когда Ты открываешь Себя, Владыко всяческих, и яснее показываешь славу лица Твоего, я весь трепещу, созерцая Тебя вверху, насколько доступно мне низкому по природе, и объятый страхом и изумлением говорю: все Твое, Боже мой, превосходит мое понимание; ибо я нечист и совершенно недостоин взирать на Тебя, чистаго и святаго Владыку, Котораго боятся Ангелы и с трепетом служат (Ему), и от лица Которого трясется (и трепещет) вся тварь. Когда же, сказав это, я сомкну очи, то есть долу обращу ум свой, не будучи в состоянии видеть или созерцать непокровеннаго Твоего зрака, тогда плачу, лишаясь красоты Твоей, Боже мой, и не вынося удаления от Тебя, единаго Человеколюбца. Ты же плачущаго и рыдающаго всего меня, о диво, озаряешь (светом), и я поражаюсь и еще более плачу, дивясь благоутробию Твоему ко мне блудному. Тогда, видя великое неблагообразие тела (своего) и недостоинство жалкой души моей (и пораженный умом от этого созерцания, я восклицаю:) кто я, о Боже и Творче всего, и что я сделал вообще доброе в жизни, или какую заповедь Твою я когда–либо вполне сотворил, что Ты прославляешь меня презреннаго такою славою? И почему или ради чего Ты удостоил меня жалкаго днем и ночью озарять таким (светом)? В самом деле, жаждал ли я когда–либо, ища Тебя Царю мой? злопострадал ли чрез законы Твоих заповедей? потерпел ли искушения и бичевания, как все претерпевшие это святые от века, чтобы и меня, Христе, сопричислив к ним, спас Ты, не без дел ведь Ты сопричтешь (к ним) и спасешь меня? Хотя и весьма человеколюбив Ты, как Создатель людей, (однако) я слышу Иакова, говорящаго, что вера без дел мертва (Иак. 2:20), и трепещу наказания, ожидающаго, без сомнения, там меня — презреннаго (человечка). Итак, каким образом, Владыко я могу надеяться, как верный, быть причтенным к тем которые прежде поработали (Тебе), когда я ни одной Твоей заповеди никогда не соблюл? Но я знаю, что Ты все можешь, все делаешь, что хочешь: Ты и последним, Владыко, даешь, как и первым, и (что особенно) дивно — сперва последним из этих первых [то есть из последних]. Когда я говорю Тебе это, Творцу мира, прежде вверху являющемуся, и некогда сокрытому от меня, и после всего меня окружающему лучами; внезапно усматриваю всего Тебя во мне, Того, Который прежде являлся вверху, но снова скрылся, подобно тому как солнце, (покрытое более тонкими) облаками, сокращает лучи. Как оно доступно тогда для видящих и словно лучше видится для всех; так и Ты, неприступный, бываешь доступен мне, сокрывшись внутри меня, бывая видим, как знаешь Ты, для моих умных очей, мало–по–малу возрастая, все яснее являясь и все более блистая. В другой же раз Ты снова для меня совершенно неприступен. I1оэтому и величаю я непостижимость Твою и благость Твою и громогласно взываю к Тебе: слава прославившему так естество наше, слава безмерному снисхождению Твоему, Спасе, слава могуществу Твоему, слава благоутробию, слава Тебе, что, пребывая непреложным и неизменным, Ты весь недвижим, (хотя) и приснодвижен, весь вне твари, но весь и во всей твари, весь наполняешь все, будучи весь и вне всего; Ты — превыше всего, Владыко, превыше всякаго начала, превыше всякой сущности, превыше естества природы, превыше всех веков, превыше всякаго света, Спасителю, превыше умных существ, потому что и они суть Твое, лучше же — мысли Твоей дело. Ведь Ты — ничто из всего, но превысший всего; ибо Ты причина существующаго, как Творец всего. И потому Ты отделен от всего, мыслимый где–то вверху, превыше всего существующего, невидимый, неприступный, неуловимый, неприкосновенный и, будучи непостижим, пребываешь неизменным. Являясь же совершенно простым, Ты (однако весь) разновиден; и вообще ум (мой) не может уразуметь разнообразия славы и великолепия красоты Твоей.
Читать дальше