Сергей Фудель - Путь отцов

Всю силу своего учения о сокровенной молитве Отцы направляют на то, чтобы воспитать в учениках своих, т. е. у всех христиан, ясное понимание духовного существа и смысла молитвы: смирения и любви. Смирение в молитве плачет, а любовь обретает свет божественный.

«Слезы в молитве, — говорит св. Исаак Сирин, — суть знамение милости Божией, которой сподобилась душа покаянием своим, знамение того, что она была принята и начала входить в поле чистоты слезами» (От. 329).

«Начало плача, — говорит св. Григорий Палама, — есть как бы некое искание обручения Божия, которое кажется недостижимым. Почему при сем произносятся некоторые как бы предобручальные слова теми, кои по сильному желанию сего плачут… Конец же плача — брачное в чистоте совершенное сочетание… Истинная жизнь души есть божественный свет, от плача по Богу приходящий… Почему некто из Отцов сказал: «плач делает и хранит» (Д5 — 304, 302, 303).

«Молитва, со вниманием и трезвением совершаемая внутрь сердца, без всякой другой мысли и воображения какого–либо, словами: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий — невещественно и безгласно воспростирает ум к самому призываемому Господу Иисусу Христу; словами же помилуй мя — опять возвращает его и движет к себе самому, так как не может еще не молиться о себе. Но когда он достигнет опытом совершенной любви, тогда всецело воспростирается он к единому Господу Иисусу Христу, о втором (т. е. помиловании) прияв действенное извещение. Почему, как говорит некто, взывает только: Господи, Иисусе Христе! (бл. Каллист и Игнатий Д5 — 398, 399).

«Непрестанно убо пребудь с именем Господа Иисуса, — да поглотит сердце Господа и Господь сердце, и будут два сии воедино» (св. Иоанн Златоуст, Д5 — 365).

Крепка яко смерть любы… Миро излиянное имя Твое (Песн. VIII, 6; I, 2).

«Достигший непрестанного пребывания в молитве, — говорит св. Исаак Сирин, — достиг высшего предела всех добродетелей и отселе делается жилищем Святого Духа. Если кто не приял действительно благодати Утешителя, тот не может со свободою и радостью совершать этого пребывания в молитве. Дух, как сказано, когда вселится в человека, не престает от молитвы: ибо Сам Дух непрестанно молится(Рим. VIII, 26). Тогда и в сонном, и в бодрствованном состоянии молитва не прекращается в душе человека; но употребляет ли он пищу и питие, спит ли, или что иное делает, даже при глубоком сне благоухание и испарение молитвы беструдно источается из его сердца. Тогда эта молитва не разлучается с ним, но ежечасно она в нем и с ним. Таковая молитва, если и умолкает извне человека, то опять она же совершает в нем служение свое тайно. Молчание чистых называет молитвою некто из мужей Христоносных; потому что помыслы их суть божественные движения; движение же чистого сердца и ума суть кроткие гласы, которыми сокровенно воспевается Сокровенный». (От. 324).

«Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом».

Апостол Павел. (Евр. XI, 1)

Неудержимое Твое светолития и неприступное Божества зряще апостолов лучшие, на горе Преображения, безначальне Христе, Божественным изменишася ужасом…

Из службы Преображения

(стихира на стиховне)

Есть вершина горы восхождения блаженных Отцов. К ней ведет их память — любовь Божия, молитва — любовь к Возлюбленному, и у подножия ног Его начинается их путь. Некоторые из них оставили нам записи об этом, хотя эти записи, конечно, только слабые следы того, что они сами принимали в молчании.

«Когда взор ума, склоняясь внутрь сердца, видит осияние Духа, текущее из него не иссякая, тогда время молчания» (св. Каллист Катафигиот, К — 56).

Как читать и передавать откровения Отцов о полноте стяжания ими Духа Утешителя? Есть ли у нас право внимать известию о непрекращающейся в них Пятидесятницы Церкви?

Путь Отцов нами в общем несомненно забыт, сколько бы мы о нем ни писали, и сколько бы археологических изысканий ни делали. Раскопки даже в самой Палестине не откроют тех тропинок, по которым шли Мироносицы к Гробу. Мы переживаем — в себе самих — эпоху крайнего оскудения благодатной веры, о чем уже давно с тревогой говорили Отцы. И раскопки, очевидно, надо делать в себе самом — в подвиге исполнения заповедей, а этого мы не хотим. Подвиг есть движение любви, любви в начале еще ничтожной, но уже неудержимой, и даже тогда неудержимой, когда человек ее как будто не чувствует. Пустынное, сорокалетнее путешествие Израиля есть неиссякаемый образ и церковного богослужения, и христианской жизни. И тогда уже в пустыне сошла к людям манна небесного питания. Это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его, и заповеди Его не тяжки (1 Ин. V, 3). Первоначальная любовь восходит через подвиг совершения заповедей к любви совершенной, и тогда человек делается храмом Духа Святого.