Иоанн Мейендорф - Статьи

Но, как мы указали выше. Церковь всегда была снисходительна к человеческой слабости и не пыталась навязать Евангелие путем чисто формальных предписаний. Только сознательное посвящение Христу всей жизни делает понятным весь смысл и полноту евангельского учения о браке, но такое посвящение остается многим недоступно.

Так, христианская империя продолжала, после Константина, допускать законодательство о разводе как нормальную часть гражданского права. Законы императоров Константина, Феодосия и Юстиниана, так же как языческое законодательство прежних времен, продолжали подробно определять различные законные «поводы» для развода, а также условия последующих браков. Очевидно, христианские императоры не считали возможным воплотить евангельский максимализм в форме закона, и Церковь от них этого не требовала.

Развод по простому взаимному согласию был допускаем Константином и Феодосием Великим; он был запрещен Феодосием II в 449 году, но потом снова разрешен Юсти–ном II в 566 году. Закон Юстина II был отменен только в VIII веке. В течение всего этого периода развод с правом вступления в новый брак допускался не только «по вине прелюбодеяния», но и по таким поводам, как политическая измена, покушение на убийство, исчезновение одного из супругов в течение пяти лет, недоказанное обвинение в прелюбодеянии и, наконец, принятие одним из супругов монашества (см. классический текст по брачному праву: 22–я новелла Юстиниана).

Никто из отцов Церкви не объявил эти законы противными христианству: молчит о них великий Златоуст, никогда не стеснявшийся обличать действия императорской власти, направленные против христианской нравственности и Евангелия. Видимо, существовал общий консенсус о неизбежности развода в гражданском законе, несмотря на то, что государство и общество определяли себя как всецело «христианские». Св. Епифаний Кипрский (р. 403) так формулирует отношение Церкви ко второму браку вообще и в частности к браку после развода: «Кто не может соблюдать воздержание после смерти первой жены, или кто разведется со своею женой по законной причине, как–то: блуд, прелюбодеяние или другое преступление, не исключается из Церкви Словом Божиим, даже если он возьмет другую жену или жена — другого мужа; Церковь терпит это ради человеческой слабости».

Всегда определяя развод как грех, отцы Востока и Запада одинаково мирятся с гражданским законодательством о разводе, как и с другими «реальностями жизни». Значит ли это, что Церковь изменила евангельскую норму о браке? Конечно нет: в течение всего святоотеческого периода истории Церкви только первый и единственный брачный союз благословлялся Церковью и закреплялся евхаристическим причащением.

Вступление во второй и третий брак было гражданским актом, связанным, по канонам Церкви, с долгим периодом отлучения от причастия: только после этого периода покаяния муж и жена снова вступали в общение с Церковью. Брак разведенных влек за собой семилетнее покаяние: «Законно сопряженную себе жену оставляющий и иную при–емлющий, по слову Господа, повинен суду прелюбодеяния. Постановлено же, правилами отец наших, таковым год бы–ти в разряде плачущих, два года в числе слушающих чтение писаний, три года в припадающих, и в седьмый стояти с верными, и тако сподобятся причащением, аще со слезами каятися будут» (Шестой Вселенский собор, правило 87).

В гражданских законах и в церковных толкованиях на это правило устанавливалась значительная разница между «виновной» и «невиновной» стороной в разводе, и практически церковная дисциплина уже в древности относилась к разводам с гораздо большим снисхождением, чем то, которое предполагалось буквой вышеуказанного канона. Но последовательное определение развода — в согласии с евангельскими текстами — как «прелюбодеяния» (хотя и узаконенное гражданским правом) требовало покаяния, то есть стояния в церкви не с «верными», а в притворе — с «плачущими», с «слушающими» (то есть оглашенными, допускаемыми к слушанию Слова Божия и проповеди, но не к таинствам) или с «припадающими» (то есть теми, которые должны были в некоторых частях службы лежать ниц, а не стоять или сидеть).

Очевидно, Церковь не «признавала» развода и, тем более, не «выдавала» его. Развод в церковном отношении рассматривался как неизбежное зло и грех. Но как после всякого греха возможно покаяние, так и после развода возможно новое начало и новая жизнь.

Только после Х века, когда Церковь получила от императоров исключительную ответственность не только за нравственную, но и за юридическую сторону заключения всех брачных союзов, она была вынуждена принять формальную ответственность и за разводы. Если брак получал юридическую силу от церковного благословения, то и развод должен был отныне получать формальную церковную санкцию. Именно с этого времени началась практика венчания вторых и третьих браков, то есть таких браков, которых Церковь не могла почитать согласными с ее абсолютной нормой, а также и выдача разводов церковной властью. В своем глубинном сознании Церковь не могла не сохранить учения о едином браке, во образ Христа и Церкви: это учение, ясно выраженное в Писании, осталось формальным условием для вступления в церковный клир. Но в сознании массы верующих духовная разница между первым браком и последующими брачными союзами, и особенно браками после развода, была в значительной мере утеряна.