Иоанн Мейендорф - Византия и Московская Русь

Поставленеє Киприана и последствия его по–разному интерпретировались в 1380 (102, II, 12–18) и в 1389 году (102, II, 116–129). Однако в целом рассказ 1389 года кажется более объективным и точным (см. 134. с. 87–88). См. обширные выдержки из обоих документов в Приложении 10.

Византийский канонический принцип икономии часто и неточно понимают как произвольное применение канонов в интересах политики. На самом деле, однако, принцип «икономии» предполагает заботу о спасении «многих*, чего подчас нельзя достичь прямым и формальным применением канонических правил. Понятие это основано на новозаветной терминологии. (См. 106, с. 88–90). В случае назначения Киприана, икономия означала заботу о православном населении государства Ольгерда.

102, II, 120. К сожалению, не сохранился синодальный акт 1375 года, за исключением небольшого отрывка. (Акт 1389 года см.: 102, II, с. 120). Однако в акте 1380 года обсуждается и критикуется его содержание (102, 11, с. 12–18). Последний текст подтверждает, что Ольгерд намеревался поставить католического митрополита в Литве (102, II, 16). Большинство русских историков, в том числе Е. Е. Голубинский, разделяли точку зрения, выраженную в акте 1380 года, и полагали, что назначение Киприана было жестом враждебности по отношению к святителю Алексию, гибельным для единства митрополии. Противоположный взгляд, с которым согласен и я, см.: А. Е. Пресняков, «Образование великорусского государства», Пгр., 1918, с. 314–317; а также И. Н. Шабатин, «Из истории русской церкви», Вестник русского западноевропейского патриаршего экзархата, 49, 1965, с. 43–45.

Во всех документах патриархата после 1370 года, как и в послании Киприана преп. Сергию, единственный упрек обращен к святителю Алексию, в других отношениях глубоко чтимому, — в его неспособности — или нежелании — посещать Киев, Малую Русь и Литву.

Среди последних исследований о Киприане см., в частности, 173, 197, 134.

Григорий Цамблак, митрополит Киевский (1415–1419 гг.), говорил о Киприане как о «брате нашего отца» (195, с. 185). Обычно это понимали в том смысле, что Киприан был дядей Григория и, соответственно, Цамблаком. Но текст может говорить и о духовных узах между Киприаном и патриархом Евфимием Тырновским, общим «отцом» всех болгарских монахов (ср. 70, с. 372–382).

Он сам говорит о себе как о постриженнике Святой Горы в «Ответах» св. Афанасию Высоцкому (236, стлб. 263).

102, II, 118.

Он сам называет это число в крайне интересном личном послании преп. Сергию и другим монахам, написанном 23 июня 1378 года. (236, стлб. 181–182 и Приложение 8). В письме также содержатся сведения о его деятельности в 1376–1378 годах.

Поставление епископа на Владимиро–Волынскую кафедру, которая подлежала юрисдикции митрополита Галицкого, показывает, по–видимому, что Антоний Галицкий умер до 1375 г. и что Филофей передал «Малую Русь» в ведение Киприана. То же подтверждается, как будто, назначением в 1381 году нового митрополита Галицкого (его имя неизвестно) патриархом Нилом (149, V, с. 305; ср. 239, с. 536).

218, с. 374.

См., в частности, 229, с. 104–105.

См. гл. 8.

«Они изрыгают хулу на нашего брата митрополита». — Послание преп. Сергию, 236, с. 180.

102, II, 13–14.

246, с. 395.

Преп. Епифаний, «Житие преп. Сергия», изданное Н. С. Тихонравовым, с. 55–56.

102, II, 14; ср. также 239, с. 462.

246, с. 401. Заманчиво отождествить этих двух протодьяконов с известными византийскими специалистами по русским делам — Георгием Пердикой и Иоанном Докианом, ср. 233, с. 48–49.

Одна из причин этого пробела в том. что в патриаршем реестре нет ни одного акта, относящегося к правлению патриарха Макария (1376–1379 гг.), поставление которого прогенуэзским императором Андроником IV расценивалось как незаконное.

Русские историки дебатировали вопрос о том, были ли «сурожане» армянами, греками, итальянцами или русскими купцами, связанными с Сурожем. (В. Е. Сыроечковский, «Гости–сурожане», М., 1935; В. Е. Левченко, «Очерки по истории русско–византийских отношений», М., 1956, с. 525–526; 244, с. 22 и др.). Вопрос о национальности сурожан нам кажется совершенно второстепенным. В летописях вполне определенно описана их политическая роль как генуэзских дипломатических агентов, сторонников татар.