протоиерей Александр Мень - Русская религиозная философия

Бакунин — материалист. Бакунин — атеист. Его философия разрушительна. Но он все равно тянется к свободе. И надо сказать, что семя анархической модели в русской философии было серьезным, и не только такие безумные люди, как Бакунин (это был человек странный, с очень трагической судьбой), но и люди глубокие, возвышенные, такие, как Петр Кропоткин, усвоили эту истину.

Где ее истоки? Еще Хомяков говорил, что всякое государство — зло, всякая власть — насилие. Хомяков учил, что царская власть получает свое право от народа. Это была нетрадиционная точка зрения. Он говорил, что на самом деле основа христианства — это свобода, единство людей, что Церковь — это есть соборность, духовное единение. Конечно, это был идеал. Конечно, это не была реальность эмпирическая, земная. И неудивительно, что книгу Хомякова в России цензура не пропустила. Тем не менее идеи о свободе, ценности личности, соборности, возможности реализации на земле христианского идеала оставались живыми и находили все время своих последователей.

Нужно сказать, что многие из русских утопистов выходили из семей священников, из семинарий. Утратив веру под влиянием вульгарного, примитивного материализма (типа Бюффона, Молешотта) и повторяя слова Базарова, что «природа это не храм, а мастерская, и человек в ней работник», они сохраняли огромный нравственный пафос. Наверное, многие из вас читали Набокова «Дар». Это книга, которая включает в себя сатирическую биографию Чернышевского. И когда читаешь ее, немного обидно становится за Николая Гавриловича, потому что Набоков — человек, лишенный духовности, хотя и обладающий большим дарованием, очень мелок в сравнении с этим несчастным Чернышевским, который имел какие–то фантастические идеи и за них держался во всех испытаниях с большим героизмом.

Все эти противоречия и создавали предпосылки для рождения Владимира Сергеевича Соловьева как философа. В него вошли: и идея синтеза от Чаадаева; и свободолюбивая идея от Чернышевского; и убеждение в том, что социализм в каких–то формах возможен; и абсолютное неприятие материалистической доктрины (это он взял от славянофилов, от всей христианской философской традиции ); и идея об особой роли России, которая находится на пересечении восточного и западного миров; о возможности и необходимости стремиться к тому, чтобы христианский идеал не был абстрактным, отвлеченным, чтобы он стал жизненной, жизнетворящей силой.

Этот пафос, свойственный Владимиру Соловьеву, был подготовлен всем развитием русской религиозной мысли, вплоть до того времени, когда в 1874 году в аудитории Московского университета молодой длинноволосый человек защищал свою магистерскую диссертацию по философии. Она называлась «Кризис западной философии», подзаголовок «Против позитивизма» (то есть практически против материализма). Против Соловьева выступал рой оппонентов, все они были материалистыми–позитивистами, он их блестяще всех отверг! И они были вынуждены, восхищаясь энергией и четкостью мысли молодого диссертанта, присвоить ему звание и дать возможность занять кафедру в Московском университете. Так началась деятельность Владимира Соловьева. Она открывает совершенно новый этап в истории русской религиозной мысли.

Прошло почти 90 лет со дня смерти Соловьева (1853–1900). Прошло 70 лет с тех пор, как у нас в последний раз издавали его произведения. Его теоретические труды были изданы во время первой мировой войны, и всё! Потом, мизерным тиражом стихи в 1921 году. Потом стихи уже в более поздние годы — в «застойное» время. И только сейчас вышел двухтомник. Боюсь, что едва ли процентов пять от присутствующих здесь смогли этот двухтомник раздобыть…

У Владимира Соловьева были предшественники, которые рассматривали разные стороны жизни, человеческих проблем, но он один, подобно Ломоносову, соединил в себе все. Он был незаурядным поэтом, замечательным переводчиком. Он был человеком, который освещал проблемы знания, писал о природе, любви, о социальных и политических проблемах. Он был острым и беспощадным литературным критиком, публицистом, общественным деятелем, церковным писателем. Он был толкователем Библии, переводчиком Платона и библейских, ветхозаветных текстов. Он был автором книг, которые можно считать настоящим введением в христианскую жизнь. Я имею в виду, в частности, его книгу «Основы духовной жизни» — лаконичная, ясная, четкая, лапидарная, она является как бы квинтэссенцией целых томов об основных началах христианства. И одновременно он — деятель, он — предтеча экуменического движения — движения к сближению Церквей.