протоиерей Александр Мень - Из современных проблем Церкви

Эта книга — переписка, письма, которые шли по почте в 1974 г. из Москвы в Иерусалим и обратно. Корреспонденты: известный православный священник и богослов прот. Александр Мень и о. Всеволод Рошко — люди различных христианских исповеданий и различного опыта. Обсуждаемые темы имеют общецерковный интерес и не утратили своей актуальности. Книга предназначена для тех, кому небезразличны богословские и практические аспекты деятельности Церкви в современном мире.

Наша семья приехала в Израиль в последних числах января 1971 г. Давая разрешение на выезд без права на возвращение, советские власти приказали оформить документы, собрать вещи и покинуть Россию за десять дней. Я все же успела съездить в Новую деревню в церковь на службу к о. А. , чтобы причаститься и проститься с моим духовным отцом. О. А. назвал чудом милости Божьей полученное разрешение на выезд и благословил на отъезд и на жизнь в Святой Земле, и мы поговорили о возможных трудностях устроения моей духовной жизни в Израиле.

Отец А., попросив запомнить наизусть адрес, посоветовал написать Ирине Михайловне Посновой, стоявшей во главе католического издательства религиозной литературы на русском языке «Жизнь с Богом» в Брюсселе. Он просил передать ей нечто, касающееся их совместной работы над издаваемыми книгами, и задать вопрос по библиографии. А в случае, если станет мне «уж совсем тяжко и одиноко», посоветовал найти монахиню Викторину, старого друга их семьи, живущую в русском православном монастыре в Эйн Кареме под Иерусалимом.

Приехав в Израиль, мы решили обосноваться в Иерусалиме, и отсюда я ранней весной 1971 г. написала Ирине Михайловне. Ответ был немедленным, и с этого началась наша долгая (до самой болезни и кончины г–жи Посновой) и крепкая связь. Она стала особенно плодотворной после моего знакомства с о. Всеволодом Рошко, хорошо знавшим не только Ирину Михайловну, но и ее друзей и помощников: о. Антония и о. Кирилла. Постепенно о. В. принял на себя часть забот по отысканию нужных о. Александру книг и особенно по переправке их в Россию. Моя роль при о. В. в этом отношении свелась к расшифровке иероглифов почерка о. А. и при чтении писем — к переводу текста с установившегося между нами «эзопова языка» на понятный для о. В. русский.

В начале марта 1971–го пришлось последовать второму совету о. А. — искать матушку Викторину. Пара новых друзей — муж и жена, давние жители Иерусалима и главные помощники нашей семьи в устройстве на новом месте, вызвались мне помочь и в данном случае: на своей машине повезли меня в Эйн Карем. Однако поездка цели не достигла: внизу, в долине Эйн Карема русского православного монастыря не оказалось. А к тому, что издалека на него походило — к белевшей на высоте крутого склона, сплошь заросшего густым кустарником, невысокой колокольне, — дороги мои друзья не нашли. Туда, в домик–келью рядом с этой колокольней, в разгар лета привез меня о. В. , часто посещавший этот Горненский женский монастырь юрисдикции Московской Патриархии. Как и советовал о. А. , я представилась и передала м. Викторине благословение о. А. и поклон от его матери Елены Семеновны. Однако ответная реакция была настолько холодно–официальной и отчужденной, что о продолжении отношений не могло быть и речи. Только через несколько месяцев о. В. неожиданно сказал, что м. Викторина хочет меня видеть. На этот раз он оставил нас в келье вдвоем, и разговор по душам состоялся. Матушка объяснила, что мое появление ее испугало, она запросила друзей в Москве, и те заверили, что я «своя» и мне можно доверять. Еще попеняла мне, зачем в первый же раз я появилась с о. В. : ведь он — католик или, еще того хуже, униат, чужой человек, и ему ни в чем нельзя верить. И в дальнейшем, даже когда наши отношения стали вполне доверительными, эта добрейшая женщина, глубокая молитвенница продолжала воспитывать меня в чистоте православной веры и остерегать от соблазнов католичества. [1] Стоит заметить, что уже в самом начале нашего знакомства о. В. рассказал мне, что в конце Второй мировой войны он и его брат, о. Георгий, вошли в состав группы из 18 католических священников, более или менее знавших русский язык. И после определенной подготовки особым Постановлением Папского Престола им было дано разрешение служить по православному обряду. Эта инициатива явилась ответом на необходимость духовного окормления растущего числа православных среди военнопленных и беженцев из стран Восточной Европы и СССР в лагерях перемещенных лиц в Западной Европе. Так что в случае надобности о. В. предстоял за Литургией и исполнял требы как русский православный священник. Такая надобность возникла теперь в моем случае, и вышло так, что если последнюю Литургию, за которой я причащалась в России, служил о. А. , то первую Литургию, за которой я молилась на Святой Земле, служил о. В.