Борис Михалев - Философ Горы

- Христос своей любовью действительно побеждал "мир сей", но в ней не было и тени эмоциональности. Его любовь - бесстрастие. Иллюзорный же выход из мира через страсть есть раскачивание маятника, который на обратном ходу еще с большей силой, чем прежде, возвращает человека в мир, втыкает его в землю тем глубже, чем выше он от ней в порыве эмоциональности оторвался. Глубокая же индивидуальность уже по определению обособленность, а соответственно, дисгармония, рабство миру. Отделение половой любви от сексуального акта и придание первой возвышенного, а второму - низменного характера равноценно противопоставлению, например, ненависти и убийства. Чувство всегда есть причина действия. Убийство обуславливается ненавистью. Любое половое чувство не может привести ни к чему иному, кроме полового акта. Наделение половой любви каким-то особым благородным статусом чревато развратом.

- В половой любви есть некая тайна, которая выходит из рамок общественной формы пола, из рамок семьи. Эта тайна раскрывается, когда соединение мужчины и женщины освобождается от греха полового акта.

- Выходом за пределы греха знаменуется лишь выход из мира туда, где личность - чистый дух без специфических характеристик. В рамках деления на мужчин и женщин грех не преодолевается. Любое их соединение есть грех. Процесс совершенствования предусматривает сначала ограничение (через семью), а затем и ликвидацию (через монашеский подвиг) всякого чувства, связанного с полом. Вырвавшееся же из рамок семьи оно всегда тем или иным путем приходит к разврату.

77.

- Духовное совершеннолетие знаменуется выходом из-под религиозной опеки.

- Несомненно. Но каков вывод? К чему это сказано?

- К тому, что человечество выросло из старых форм государственного и семейного устройства, как из детской одежды. Эти сферы жизни время вывести за церковную ограду.

- Сами по себе государство и семья - атрибуты духовной незрелости. Вне религиозной опеки они - источник насилия и разврата. Монахи - совершеннолетни, но их общество не знает половых отношений и в карательном принуждении не нуждается.

78.

- Послушание всегда давлело над общественным устройством, стремление приспособиться к земным условиям. Никто никогда еще не решался творить посредством общества. Когда же жертвенным усилием будет преодолена ветхая общественность, в свете лучей свободного творчества явится нечто принципиально новое, доселе невиданное.

- Под высшей формой земного общественного устройства справедливо разуметь лишь монашество. Иначе, в чем жертвенность? Формы аскетического жития могут быть разными, но строгое внутреннее и внешнее самоограничение, нацеленность исключительно на искоренение в себе греха - непременное условие присутствия высокой духовности. Такие общины всегда существовали, и здесь что-то новое привнести трудно. Если же речь идет об общности в духе, то во-первых, она - мистическая, в плоскости земной жизни не лежит и ни в какой общественности не воплощается. Во-вторых, мистическая общность не создается, она вечно есть, и каждая личность присоединяется к ней по мере освобождения.

79.

- Как государственная целенаправленная воля, так и анархический безвольный хаос одинаково противостоят творчеству.

- Анархизм действительно противен высшему человеческому образу действия, государственность же устремлена к нему, но до него не дотягивает. Она есть как бы предтеча творческой общественности. Речь, разумеется, идет о государственности неизвращенной.

- Такая государственность редка. Поэтому, когда ее бесчинства берут через край, анархизм может быть относительно полезен как инструмент ее выправления.

- Это верно. Но анархизм как таковой, отрицая государственность вообще, отрицает и совершенствование людей.

80.

- Наше время знаменуется полнотой самораскрытия человеческой личности, глубиной ее внутреннего откровения.

- Самораскрытие - не общественная категория. Оно происходит постоянно и с массами людей и историческими процессами не соотносится. Каждый раскрывает свое "я" вне зависимости от эпохи.

81.

- Становясь творческой, общественность отрекается от благ мира, жертвенностью превозмогает его. Происходит радикальный разрыв с ветхой законностью привычного общества, революционный скачок из рабства в свободу. Свят путь всякого, кто взыскует Града грядущего, ломает рамки дифференцированной политической жизни. Религиозная или антирелигиозная ориентация его здесь мало значит. Важно нежелание приспосабливаться к природной зависимости, неприятие послушания в качестве основной добродетели, чаяние Царства Божьего на земле. Лишь стремящийся к освобождению от тяжести цепей мира в праве называть себя человеком.