Дуглас Хардинг: Жизнь без головы

И я нахожу, что это касается не только моего человеческого тела, но и моего тотального Тела, всей вселенной. (Даже с точки зрения стороннего наблюдателя различие между этими телами чисто искусственное: это маленькое тело так функционально соединено с другими вещами, так зависит от своего окружения, что немыслимо само по себе. Ни одно существо не сможет выжить и одного мгновения, кроме как в виде единого Тела, которое одно только есть, самодостаточное, независимое и потому по-настоящему живое.) Какую часть этого тотального Тела занимаю я, зависит от ситуации, но я автоматически нащупываю столько, сколько мне надо. Так я могу легко и просто отождествляться по очереди с головой, моим шестифутовым телом, моей семьей, моей страной, моей планетой и Солнечной системой (как когда я воображаю, что им угрожает опасность) — и так далее, никогда не натыкаясь на какой-нибудь предел или границу. И каким бы огромным или маленьким ни было мое тело в конкретный момент, та часть мира, которую я называю своей и считаю присутствующей здесь, о которой я сейчас думаю и которую сейчас ощущаю, на которую опираюсь и точку зрения которой считаю своей, в чьей шкуре нахожусь, — она неизменно оказывается пустотой, ничем в себе. Реальность за всей видимостью ясна, открыта и вполне доступна. Я знаю, как проникнуть в тайное, сокровенное сердце любого существа, каким бы далеким или холодным он ни казался наблюдателю, потому что мы все — одно Тело, и это Тело — Пустота.

А та Пустота — это эта пустота, полная и неделимая, не разделенная на мою, твою или чью-то еще, она вся присутствует здесь и сейчас. Это самое место, мой наблюдательный пункт, эта конкретная «дыра, где должна быть голова» — это и есть Фундамент и Вместилище всего существования, единый Источник всего видимого (когда оно проецируется «туда») как физический, или феноменальный мир, одна бесконечно плодовитая Утроба, из которой рождаются и в которую возвращаются все существа. Это абсолютное Ничто, и в то же время все, единственная Реальность, при этом отсутствующая. Это Я. Нет больше ничего. Я есть все и никто, и Один.

Теперь душа больше не осознает тело и не наделит себя чуждым именем — ни человека, ни живого существа, ни чего бы то ни было еще.

После того как тело далеко отброшено, как труп, Мудрец больше не привязан к нему.

Если открыть глаза и поискать тело, его не найдешь. Об этом говорится: в пустой комнате оно становится невесомым. Внутри и снаружи все одинаково невесомое. Это очень благоприятный знак.

Дайте обет достичь совершенного понимания, что иллюзорное тело подобно росе и молнии.

В последующие за моим начальным опытом безголовости месяцы и годы я усиленно пытался понять все это и результаты кратко описал выше. Характер самого видения нисколько не изменился за этот период, хотя оно возникало с большей легкостью и оставалось дольше, когда я привлекал его. Но его роль, его смысл развивались со временем и, конечно, подвергались влиянию чтения. Некоторую помощь и ободрение я, несомненно, получил из книг — научных, философских и духовных. В частности, я обнаружил, что некоторые мистики видели и ценили то, что, как я вижу, — я есть здесь и сейчас.

С другой стороны, обсуждения оказывались почти неизменно бесполезными. «Естественно, я не вижу свою голову, — говорили мои друзья. — И что?» Я по глупости начинал говорить: «И все! Вы и весь мир повернуты вверх ногами и вывернуты наизнанку…» Ни к чему хорошему это не приводило. Я был не в состоянии описать свой опыт так, чтобы он заинтересовал слушателей или передал им какие-то свои качества или значение. Они понятия не имели, о чем я говорил, — неловкая ситуация для обеих сторон. Вот нечто совершенно очевидное, невероятно важное, откровение чистого и удивительного восторга — для меня и ни для кого другого! Когда кто-то начинает видеть то, что не видят другие, брови недоуменно поднимаются и посылают за доктором. И вот я оказался в почти такой же ситуации с той лишь разницей, что я не видел то, что видели другие. Неизбежно возникло чувство одиночества и разочарования. Наверное, так чувствуют себя настоящие безумцы (думал я) — отверженными, неспособными общаться.

Вдобавок ко всему, самые образованные и умные среди моих знакомых были совершенно неспособны понять меня, как будто безголовость была каким-то младенческим отклонением, которое, подобно сосанию пальца, следовало перерасти и забыть давным-давно. Что касается писателей — некоторые особенно талантливые лезли из кожи вон, чтобы убедить меня, что я псих, — иначе психами могли оказаться они сами. Честертон в своем «Наполеоне из Ноттинг Хилла» заканчивает список чудес научной фантастики потрясающей абсурдностью — людьми без голов! А великий философ Декарт (справедливо названный великим, потому что начинает свое революционное исследование с вопроса о том, что очевидно дано) идет еще дальше. Он фактически начинает свой список достоверностей — вещей, которые «истинны, потому что ощущаются чувствами», — с потрясающего заявления: «Во-первых, я ощущаю, что у меня есть голова». Даже человек с улицы, которого должно быть не так-то легко провести, говорит как о чем-то совершенно очевидном: «Ну это же очевидно, как нос у тебя на лице!» Из всех очевидных вещей в мире надо же было выбрать именно его!