В прямой связи с египетским иночеством стоит становление палестинского монашества, хотя впоследствии оно стало обретать все более и более своеобразные черты [61] См.: Сидоров А. Я. Д ревнехристианский аскетизм, с. 147–156.
. По словам его историка, «когда Иларион Великий и Харитон Исповедник начали дело правильного устройства монашеской жизни в Палестине, на Востоке еще не было письменных монашеских правил; руководители лиц монашествующих являлись для них обычно живым законом, идеалом, подражать которому было главною целью истинного подвижника. Иларион Великий, как ближайший ученик св. Антония, сохранил в своем сердце его заветы, и по ним старался устроить не только собственную жизнь, но и жизнь подчинявшейся его духовному руководству братии. Можно с уверенностью предположить, что наставления св. Антония, касательно жизни отшельнической, положившие начало уставу египетских пустынножителей, были известны и членам первой палестинской монашеской обители. Нет ничего удивительного посему, что образ жизни первых палестинских монахов, благодаря преп. Илариону, принял тот же характер, что и в Египте. Большую самостоятельность проявил в устройстве жизни палестинского иночества Харитон Исповедник. Биограф св. Харитона не дает никаких оснований предполагать в нем близкое знакомство с образом жизни египетских подвижников. Лавра св. Харитона не была простым подражанием египетским обителям; ее основатель стремился главным образом к тому, чтобы она удовлетворяла местным палестинским условиям жизни. Таким положением св. Харитона в истории палестинского монашества и может быть объяснено то обстоятельство, что к нему именно относят начало иерусалимского устава, в нем видят родоначальника палестинского иночества» [62] Архимандрит Феодосии, (Олтаржевский) . Палестинское монашество в IV–VI вв. Киев, 1899, с. 121–122.
. Правда, третий столп палестинского иночества — св. Евфимий Великий — вдохновлялся образом жизни египетских старцев (особенно, преп. Арсения Великого) и поддерживал тесные связи с ними. Тем самым палестинское монашество явилось синтезом местных аскетических традиций с духов — "ным опытом, накопленным ранее возникшим египетским иночеством.
Особое место и значение в истории палестинского монашества имел Иерусалим. Паломничества в Свя–тый Град начались издавна [63] Св. Кирилл Иерусалимский замечает на сей счет: «Не ныне начали отовсюду собираться сюда во множестве чужестранные, но с тогдашних (апостольских. — А. С.) времен». Святитель Кирилл Архиепископ Иерусалимский. Поучения огласительные и тайноводственные. М., 1991, с. 279.
, но в IV в. оно становится массовым. Некоторые из паломников остава-. лись в Граде и принимали иноческий подвиг; селились здесь и странники из монахов. В результате, в Иерусалиме образовалась довольно значительная «монашеская колония» [64] См. высказывание одного историка палестинского иночества: «Иерусалим стал градом паломников и монахов». BinnsJ. Ascetics and Ambassadors of Christ. The Monasteries of Palestine 314–631. Oxford, 1994, p. 84.
. В дневнике. паломницы конца IV в. Эгерии на сей счет имеется интересное сообщение [65] О самой паломнице, происходившей из южной Галлии и совершившей свое паломничество в 381–384 гг., см. предисловие к изданию: Egerie. Journal de voyage (Iteneraire). Ed. par P. Maraval // Sorces chretiennes, N 296. Paris, 1982, p. 15–39.
.
Повествуя о богослужении во Святом Граде, она говорит: «Каждый день, еще до пения петухов, все двери храма Воскресения открываются, и не только все монахи и парфены (девственницы), как их здесь называют (omnes monazontes et parthene, ut his dicunt), приходят в храм, но и миряне, желающие встать рано. С этого часа и до рассвета поются гимны и псалмы, а также и антифоны; после каждого гимна произносится молитва. Ежедневно вместе с монашествующими приходят по очереди по два или по три пресвитера, а также и диакона, и после каждого гимна и антифона они произносят молитву» [66] Текст см.: Ibid., p. 234. Русский перевод: Подвижники благочестия, процветавшие на Синайской горе и в ее окрестностях. К источнику воды живой. Письма паломницы IV века. М., 1991, с. 195–196.
. Это свидетельство ясно показывает, что иерусалимские монахи и монахини были тесно связаны с литургической жизнью местной церкви. Принадлежали они, как и все древние иноки, к различным сословиям, но среди них было немало лиц, занимавших в прошлом очень высокое положение [67] Таковым был блаженный Иннокентий — монах и пресвитер Елеонский, который наставлял в иноческой жизни еще ново–начального Палладия: он некогда был сановником при императоре Константине, женат и имел сына Павла, служившего в императорской гвардии. От всего этого Иннокентий отказался ради стяжания Царства Небесного, обретя многие духовные дары. См.: Lausiac History of Palladius, v. II, p. 131.
. Разнородным был и этнический состав иерусалимских монахов; в конце IV–начале V вв. здесь видную роль играли выходцы с латинского Запада. Главными центрами притяжения их стали мужская и женская обители, основанные на Елеонской горе Руфи–ном Аквилейским и св. Меланией Старшей, а также аналогичные обители в Вифлееме, возглавляемые блаж. Иеронимом и блаж. Павлой [68] О них см.: Сидоров А. И. Д ревнехристианский аскетизм, с. 216–236.
. Св. Мелания, принадлежа по происхождению к избраннейшей политической «элите» Римской империи, тратила свое огромное состояние на украшение храмов и обителей Святого–Трада, блаж. Павла старалась не отставать от нее в этом. Обе они, как Руфин и блаж. Иероним, обладали разносторонними и теснейшими связями в высших слоях империи, принадлежа также к «сливкам». изысканно–утонченной интеллигенции ее [69] См.: Clark Ε. A. The Origenist Controversy. The Cultural Construction of an Early Christian Debate. Princeton, 1992, p. 11–42.
. В кружок св. Мелании и Руфина входили, например, такие известные аскетические писатели, как Евагрий Понтийский и Палладий Еленополь–ский, с ним был тесно связан и Павлин Ноланский (вероятно, родственник св. Мелании); самые тесные отношения поддерживал этот кружок* со многими славными египетскими подвижниками ('особенно, скитскими) [70] См.: Hunt Ε D . Palladius of Helenopolis: A Party and its Supporters in the Church of the Late Fourth Century // Journal of Theological Studies, v. 24, 1973, p. 456–480.
. Благодаря этому названные обители стали и местом святых молитв и колыбелями «ученого монашества». Правда, все возраставшее напряжение, переросшее в открытый конфликт, между св. Меланией и Руфином, с одной стороны, блаж. Павлой и блаж. Иеронимом, с другой, не мало повредили делу преуспеяния иночества, но, к сожалению, история Церкви знает множество таких печальных искушений — лукавый никогда не дремлет и неутомим в своих усилиях побороть Церковь. И тем не менее, врата адовы не одолели и никогда не одолеют ее. Поэтому, преодолев это очередное искушение, палестинское иночество продолжало процветать, зарождая в лоне своем множество святых мужей.
Читать дальше