Александр Введенский: Существует ли ад?

Геенна, следовательно, в обыденной речи обозначала свалочное место Иерусалима и для еврейских пророков сделалась синонимом тяжкой кары для безбожных. Когда Иисус Христос говорил, что произнесший злые и скверные слова подвергается опасности быть проглощенным огнями Геенны; когда Он говорил, что для человека было бы лучше лишиться какого-нибудь члена, чем быть брошенным в Геенну; когда Он угрожал книжникам и фарисеям судом Геенны, – Он предсказывал опасность очутиться среди отбросов вселенной и быть подверженным таким же сильным страданиям, что только острые языки огня могли передать их. Поэтому невозможно признать учение Иисуса Христа несомненным и окончательным словом Божиим, не веря, что существует ад, подобно тому, как существует Небо. Для кого Его слово окончательно, тот должен верить в ад. Вспомните, что Он сказал: «И идут сии в муку вечную, а праведницы в живот вечный».

У евреев с этим словом соединялась мысль о возмездии. Кроме права приговорить преступника к смертной казни, синедрион мог также распорядиться, чтобы тело его было брошено в Долину Еннома в знак особого позора и презрения. Мы считаем горькой обидой, если кому-либо отказывают в христианском обряде погребения; но для еврея было крайней мерою возмездия, если отказывались хоронить его в семейной гробнице. Поэтому, когда наш Господь говорит, что безбожные должны отправиться в вечный огонь, то Он этим хотел сказать, что неизбежное возмездие ожидает тех, кто не исправляется и продолжает коснеть в грехах.

Кто, ссылаясь на Его слова, признает идею материального пламени, тот неправильно толкует их. Огонь не может жечь то физическое тело или ту оболочку, в которую душа воплотится, уходя из конечного Mиpa в бесконечный, из преходящего в вечный. Плоть и кровь не могут войти в царство будущего. Огонь не может питаться космической оболочкой Mиpa духов. Но подобно тому, как огонь причиняет страдания нашему телу, так раскаяние и угрызения совести будут мучить и пытать душу; непрерывной вереницей будут проходить перед нею все погибшие жизни, неисправившиеся и нераскаявшиеся во время своего земного пребывания.

В этом Мире рано или поздно грех влечет за собою страдание. Человек, сеющий для тела, пожинает от тела горе и страдания – клеймо Каина; и когда мы покидаем этот Мир, у нас нет основания предполагать, что там господствует другой закон. Но тут можно возразить, что сказанное относится к закоренелым злодеям, но отнюдь не к людям, не совершившими ничего особенно дурного. Вот человек, живший в свое удовольствие, старавшейся скопить побольше денег и возвыситься на социальной лестнице – разве его ждет возмездие? – Но представьте себе человека, ищущего в жизни лишь наслаждения и сытости, одаренного богатством бессмертия, но презирающего его. Пусть он войдет в вечный мир. Разве он тотчас же не будет испытывать самые острые муки, когда чистый свет вечности и любви озарит его искалеченную, униженную, опозоренную, себялюбивую природу? Разве он найдет подходящую атмосферу в среде совершенной любви или подходящих товарищей в святых духах, ставших совершенными? Как больной глаз испытывает мучения, смотря на солнечный диск, так и грешная душа будет страдать так, что будет умолять холмы упасть на нее и скалы покрыть ее.

Нельзя верить, что тe, кто приучил себя находить удовлетворение своим самым возвышенным стремлениям и желаниям в земных вещах, могут приспособиться к новому положению в ином Mиpе. Наше тело, сказал древний философ, вернется к земле, наша кровь к воде, наше дыхание – к воздуху; но дух, мысль, душа – что станет с ними? Где они найдут родную стихию, обитель? Если мы сделали их простыми пленниками и голодными рабами наших чувств, то разве тот Мир не покажется им странным, чуждым, полным мук? Вот неизбежное возмездие, которое должно следовать за жизнью, посвященной удовлетворению эгоистичных желаний и стремлений, как и за жизнью, полной позорных и отвратительных грехов.

Вернемся к судьбе обыкновенного грешного. Когда таковой освобождается от тела, орудия греха, то прежние влечения и страсти обуревают его; но у него нет средств дать им малейшее удовлетворение, как сознался богач в притче: «Нет и капли воды, чтобы утолить мучительную жажду». Все условия его жизни не привычны, не желанны, отталкивающи. В его прошлом нет ничего, что приспособило бы его к ним. Разве он не будет пожираем чувством недостатка и несчастья, ужасным чувством дисгармонии? Все это, помимо даже Священного Писания, говорит с абсолютною необходимостью за веру в ад.