Патрисия Сент-Джон: Трое отправляются на поиски

— Пойдемте, — шепотом сказала Лейла. — Ваш муж велит Вам немедленно возвращаться домой.

Женщина покорно встала, и слезы хлынули у нее из глаз. Она наклонилась, чтобы поцеловать бледное лицо сестры, а потом вышла вслед за Лейлой в темную ночь. Ей очень хотелось остаться, тем более она могла уже не застать свою сестру в живых, но ее муж не любил, когда кто-нибудь осмеливался ослушаться его.

«Как бы я хотела, чтобы эти люди знали о небесах, — думала Лейла, — быстро шагая за своей хозяйкой. — Если бы они хоть раз услышали тот стих, что я выучила в больнице: „Я иду приготовить место вам“, — сказал Иисус. Если бы они знали ту песню, которую мы учили во время дежурства в палате: „Там, на небе, есть чудесная страна…“. Хоть бы кто-нибудь из христиан пришел в нашу деревню и объяснил этим людям, что не стоит плакать и горевать при виде смерти. Мне, например, не страшно умирать. Мне кажется, я была бы рада оказаться в прекрасном доме на небесах, потому что здесь, на земле, у меня, наверное, никогда не будет своего дома. Может быть, я сама попыталась бы рассказать им об Иисусе, если бы знала о Нем больше. Но разве недоверчивые крестьяне станут слушать маленькую служанку?»

Женщины вернулись домой. Хозяин дремал, уронив голову на стол и сжимая в руках трубку. Когда Лейла с хозяйкой входили в дом, он проснулся. Никто не произнес ни слова. Возможно, увидев в глазах жены невыразимую скорбь, ему стало стыдно за свое поведение, и он не выразил упреков, пока жена готовила ужин. Но ни хозяйка, ни Лейла не чувствовали голода, и ему пришлось есть в одиночестве.

Вдруг тишину ночи нарушил крик ребенка, и мгновение спустя в дом вбежала девочка лет двенадцати и упала к их ногам.

— Умерла! — кричала она. — Мама умерла! Ах, что мне теперь делать? Куда я пойду?

Хозяйка Лейлы тоже заплакала и обняла девочку. Так они стояли некоторое время и безутешно рыдали, обнимая друг дружку. Потом женщина заговорила сквозь слезы, даже не взглянув на мужа.

— Ты будешь жить в нашем доме, детка, — сказал она. — Разве ты не дочь моей сестры? Разве мы чужие тебе?

Ее муж перестал водить куском хлеба по тарелке и сурово посмотрел на нее.

— Мы не можем держать в доме сразу двух чужих едоков, — мрачно сказал он. — Если эта будет жить с нами, Лейле придется уйти.

Никто не сказал в защиту Лейлы ни слова. Девочка удалилась в тень, слушая приглушенные плач и всхлипывания. Потом хозяйка велела ей убрать со стола и, пожелав мужу спокойной ночи, вышла из дома, чтобы присоединиться к скорбящим в доме своей сестры.

Лейла вымыла тарелки и легла рядом со спящими детьми, но заснуть не могла. Она знала, что у нее осталось совсем мало времени. Если она сама не решит, что ей делать, то очень скоро за нее решит это кто-нибудь другой. Однажды попав под ярмо тех, кому она была нужна как работница в доме, бедняжка разучилась самостоятельно определять свою судьбу.

«Я помолюсь Богу и попрошу Его подсказать мне, как нужно поступить, — сказала себе девочка. — Раз уж Он и вправду любит меня, то непременно поможет. Он приведет меня к какому-нибудь пристанищу. Я буду молиться, как молились люди в больнице, с закрытыми глазами и скрещенными на груди руками». Так Лейла лежала, мысленно разговаривая с Тем, Кого она только сейчас начинала узнавать. Когда девочка все рассказала Иисусу о своем горе и попросила подсказать, что ей нужно делать, было уже далеко за полночь, а она все еще не могла заснуть, взвешивая в уме все вероятные возможности. Деревенскому шаману требовалась служанка, и, возможно, ее отдадут ему. У шамана было две жены, которые целыми днями ссорились, и Лейла чувствовала, что скорее умрет, чем пойдет к нему в услужение.

Сейчас она была готова умереть и отправиться в небесную страну, чьи ворота всегда открыты для прощеных грешников. Как-то девочка спросила Давида, на что похожа эта страна, но Давид не смог ответить ничего вразумительного. Он сказал только, что это прекрасная страна, и кажется, там есть река, а улицы там — из чистого золота. По крайней мере, по ним будет не так жестко ходить, как по каменистым горным тропинкам.

Мысли перенесли Лейлу в зимний полдень, когда она полулежала на больничном крыльце в кресле-каталке, а рядом, на выступе стены, болтая ногами сидел Давид. Она очень ясно видела мальчика в своем воображении — его голубые глаза, веснушчатое лицо и короткие светлые волосы. Как же она любила его! Девочка лежала и думала о нем, улыбаясь в темноте, и, наверное, уснула, или ей показалось, что она стоит у подножия высокого холма ясным ранним утром. Вершина холма утопает в солнечном свете. Лейла видит Давида далеко перед собой бегущим к вершине, он кажется ей маленьким и одиноким на фоне огромного холма. Во сне она позвала его, и Давид обернулся посмотреть, бежит ли она за ним; он указал рукой на освещенную солнцем вершину и поманил за собой, а Лейла начала взбираться по крутой и неровной тропинке. Она спешила, потому что знала: он ждет ее.