Патрисия Сент-Джон: Трое отправляются на поиски

Даже Ваффи, который весь превратился в слух, тоже понял, что ему нужно делать: навсегда покончить с враньем, воровством и ругательством, и уверовать! И тогда он больше не будет бояться ни темноты, ни самой смерти. Иисус на веки веков станет его Спасителем и Утешителем в жизни и в смерти.

Проповедь подходила к концу, и все вдруг наперебой заговорили и стали задавать бесчисленные вопросы. Некоторые пришли уже после начала проповеди и торопились поскорее получить у врача лекарства. Двое или трое крестьян, умевших читать, просили дать им книги, а одна молодая женщина предложила что-то купить у нее. Врач, глядя на их суетливые движения и отсутствующие лица, выглядел обескураженным. В который уже раз он рассказывал трагическую историю о распятом Спасителе, а, казалось, ее истинный смысл не проник ни в одно сердце.

Но в толпе было два существа, которых он не мог видеть, потому что они сидели поодаль, в тени деревьев. Лейла от всего сердца радовалась давно забытому ощущению: впервые за многие годы она чувствовала обращенную к себе любовь — любовь Иисуса, а сердце Ваффи гулко билось от переполнявших его решимости и надежды. Папа Давида не догадывался, что благодаря его проповеди один мальчик, друг его сына, нашел свой путь к вечному пристанищу, и одна несчастная девочка утешилась, окончательно избавившись от чувства одиночества и страха.

Лейла смотрела вслед удалявшейся машине, пока та совсем не скрылась из вида, где-то у самого горизонта растворившись в облаке пыли. Она повернулась и стала подниматься на холм, немного прихрамывая, потому что очень устали ноги. Еще никогда прежде, даже в день смерти матери, будущее не представлялось ей в столь мрачных красках. Тогда она была совсем крошкой и знала, что кто-нибудь непременно о ней позаботиться. Но сейчас она была достаточно большой, постарше Давида, и уже научилась бояться одиночества. Она знала, каково жить без родителей и чувствовать себя никому не нужной. И все бы ничего, будь она сильной, взрослой женщиной, но тяжелые мешки и корзины, которые нередко приходилось носить, заставляли ее буквально падать от усталости и невыносимой боли в спине. Возможно, новый хозяин заставит ее носить еще более грузные тюки, а новая хозяйка не будет так добра к ней, как прежняя.

Она сидела на корне оливкового дерева, который, словно огромная гусеница, лежал на тропинке, и смотрела на белую дорогу. Уже стемнело, на небе висел желтый серп луны, и посеребренные лунным светом листья нежно шелестели. Она так долго ждала этого дня, и вот он настал и закончился. Давид, которого она любила всем сердцем, теперь подъезжает к дому, сидя в машине и склонив голову на плечо своему отцу, и, может быть, она больше никогда не увидит его. Вокруг было много деревень, чьи жители нуждались в помощи его отца, а мальчик наверняка последует за ним, да к тому же скоро он уедет куда-то далеко и пойдет в школу…

Она перебирала в памяти события минувшего дня, одно за другим, особенно наслаждаясь воспоминанием о его последних часах, — мужчины и женщины сидели вокруг врача, сосредоточенно слушая. Он говорил о пристанище, и сейчас Лейла, уронив голову на колени, силилась вспомнить каждое его слово. Иисус разрушил преграду между людьми и Богом — грех. Иисус открыл людям дорогу к светлому пристанищу. И она, Лейла, бросилась Ему навстречу! Нет, ей больше не придется чувствовать себя одинокой и всеми забытой. Никогда, никогда она не забудет этих слов. Ах, если бы у нее была эта Книга! Тогда бы она обращалась к этим словам снова и снова.

Лейла поднялась и быстро пошла по тропинке. Подходя к дому, она услышала злой голос хозяина, который звал ее, и только тогда поняла, как долго отсутствовала.

— Ленивая девчонка! — закричал хозяин, замахиваясь на нее палкой. — Бегаешь за чужаками, когда ты нужна здесь. Немедленно отправляйся к моей жене и скажи ей, чтобы она сейчас же шла домой. Она уже давно должна была приготовить для меня ужин.

Старшие дети, чумазые и голодные, уже спали, свернувшись калачиками прямо на полу. Лейла, чувствуя себя виноватой, переложила их на циновки и накрыла одеялом. После этого опрометью выскочила из дома и побежала к дому сестры своей хозяйки.

Во мраке хижины горела одинокая свеча. Туда набилось много соседей, и все сидели тихо и как будто чего-то ждали. Лейла поняла, чего они ждали — той минуты, когда умрет больная женщина, и тогда они станут плакать и бить себя в грудь, выражая горе и отчаяние. Лейле не хотелось нарушать безмолвие и заглядывать за занавеску, где находилась хозяйка с сестрой. Девочка только слегка тронула ее за плечо.