Владимир Легойда - Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики

Но каком взаимодополнении? Не на некоем общем поле, не с целью создания «общего языка» – это одинаково гибельно как для религии, так и для науки, – но для более объемного, более сложного видения и понимания мира, в котором мы живем, который не нами создан и в который мы приходим не по своей воле, но жизнь в котором может (должна) быть наполнена смыслом.

Попытка же сопряжения, основанного на замеченном Азимовым совпадении, приводит к созданию псевдонауки: апелляция в тексте, претендующем на научность, к некоему авторитету, священному тексту и т. д. в мире современной науки может свидетельствовать только об одном – квазинаучности данного текста.

В мире религии такие опоры не менее шатки: человек, строивший свою веру на «научных фактах», может ее легко потерять, если ему убедительно показать, что подобные аналогии не имеют никакой научной ценности.

Конечно, Азимов далеко не первым отметил это расхождение. За несколько столетий до него один из творцов современной науки, Галилео Галилей, замечал: «Я думаю, что авторитет Священного Писания служит тому, чтобы убедить людей в тех истинах и положениях, которые необходимы для спасения их души; а так как эти истины превосходят границы человеческого понимания, то никакая наука или же иные средства, кроме глаголющих уст самого Святого Духа, не могут заставить в них уверовать. Но я не считаю столь уж необходимым верить в то, что сам Бог, который дал нам чувства, понимание и разум, хотел, чтобы мы искали научные истины только в тексте Писания, а не с помощью самой науки; к тому же в тексте его об этого рода истинах говорится слишком мало и отрывочно» (Галилей в письме Бенедетто Кастелли) 28.

Поэтому в современную эпоху, которая, к сожалению, славится отходом от строгой рациональности и чрезвычайно падка на различные «научные» откровения и перевороты, нужно очень четко представлять себе специфику науки и критерии научности тех или иных данных. Настоящие открытия в науке происходят не так уж часто. Поэтому всякий рассказ о принципиально новых достижениях, переворачивающих наши вчерашние представления о способе существования вещей (особенно если этот рассказ напечатан в газете или книге, выпущенной неизвестным издательством и без научного редактора) должен прежде всего вызвать сомнение в его истинности.

Вместе с тем разность научного и религиозного аппаратов и невозможность вышеописанного механического «сопряжения» отнюдь не означает абсолютной несовместимости. Наука и религия, безусловно, дополняют картину наших знаний о мире, делают ее более объемной и яркой. Только эта целая картина не вписывается полностью ни в научные рамки, ни в рамки религиозных представлений. Иными словами, это взаимодополнение происходит не на поле науки (т. е. религиозные аргументы здесь не работают, хотя многими научными открытиями мы и обязаны религиозной интуиции ученых), и не на поле религии (наука не стремится к тому, чтобы прямо подтверждать религиозные истины, хотя и такое случается). Наука отвечает на свои вопросы, религия – на свои. И чем больше ответов есть у человека, тем богаче его представления о мире, о Боге и о себе самом.

Еще вчера данный тезис казался безусловно ложным, поэтому на нем следует остановиться чуть подробнее. В свое время Фрэнсис Бэкон писал об идолах – лжепредставлениях, которые мешают человеку адекватно воспринимать действительность. К таковым он причислял идолы рынка, театра и проч. Как видим, такие «идолы» существуют и в отношении представлений о взаимодействии науки и религии. Один из них – возможность сопряжения усилий и выработка общего языка – был нами только что рассмотрен. Но остались и другие.

Не так давно считалось, что наука и религия неизбежно входят в противоречие одна с другой, так как первая основана на строгом знании, вторая – на слепой вере. Знание практически отождествлялось с наукой, вера – с религией. Отчасти это положение верно (на что косвенно указывалось в вышеприведенной цитате из Азимова), но лишь отчасти. Полное отождествление науки и знания, с одной стороны, и религии и веры, с другой стороны, было бы ошибочным. Во-первых, существуют разные типы знания. Есть знание научное, есть знание ненаучное. Например, чукотский шаман много знает о своих богах и духах. Это, конечно, некая сумма знаний. Но это знание не научное, не верифицированное. Это знание магическое, полученное им от своего учителя-шамана в результате ритуального посвящения. Ко второму типу, безусловно, относится и знание религиозное. Во-вторых, вера также может быть разной. Ни один ученый не может обойтись без веры. Конечно, в науке вера прежде всего фактор субъективный (верю в результат труда, его пользу и т. д.), который нельзя выразить формулой, но в мире реальных людей – ученых, создающих науку, – эта вера чрезвычайно важна.