Павел Троицкий: Афонские встречи

Схимонах Антоний из Австралии. Русский душою

Летний солнечный день. С трудом узнаю, когда отправится корабль на Иверон. Настроение какое-то невеселое. Вчерашняя история с о. Антонием несколько огорчила. Пройденная дорога оказалась длинноватой для городского жителя. Утром я выехал на корабле из Уранополиса, сошел на пристани болгарского монастыря Зограф и проделал путь от моря до моря, добравшись до Есфигмена. По дороге зашел в болгарский монастырь, но, к своему огорчению, о. Василия там не застал, он ушел на панагир [7] Панагир (от греч. «панегирис»: торжество) — престольный праздник в афонском монастыре или скиту. Этим термином обозначается вся совокупность обрядов и традиций, в том числе богослужебных, связанных с каким-либо праздником. в Ильинский скит и до сих пор не вернулся. Иеромонах Василий — мой приятель, один из тех, кто подвизается на ниве просвещения болгарского народа. Мои знакомые, бывавшие в Болгарии, с сожалением рассказывали, что сегодня многие болгары истинному Богу предпочитают бога футбола или иных подобных богов. О. Василий из тех, кто пытается изменить ситуацию: он переводит духовные книги на болгарский. Трудно миновать этот тихий монастырь, над которым как бы повис возглас: «Silentium!» Трудно миновать еще и потому, что невозможно не приложиться к чудотворной иконе вмч. Георгия, оставившей на себе след неверия: часть пальца усомнившегося епископа (в книге Павла Рака деликатно сказано — вельможи. Ну, пускай вельможи…).

Вещей оказалось неожиданно много и, как обычно, почти все ненужные, но это всегда выясняется потом. Так что идти было тяжеловато. От монастыря дорога начинается солидной тропинкой, мощенной камнем, затем становится все более естественной, простой и превращается порой в земляную, порой каменистую лесную дорожку. Иногда по дороге попадаются непонятные знаки, как мне после объяснили — память о языческом прошлом Афона. Недалеко от монастыря — поворот к пещере преподобного Космы. Я ранее сворачивал к ней — там есть чему поучиться христианину. Сегодня — некогда. Каменная пещера, вернее сказать, небольшой каменный сосуд — вот где совершал свои подвиги преподобный. Найдешь ли теперь ему подобных? Чем более мы ослабели: телом или духом? Тропинка перед самым сербским монастырем начинает виться вокруг холма, а до этого она ведет нас по ровному месту через леса, которые иногда напоминают Россию. Афонская природа многолика.

К вечеру я достиг Есфигмена, и, к моей радости, первый, кого увидел на пристани, был о. Антоний. Это попечитель всех русских, посещающих Зилотский монастырь. Рыжий австралиец, хорошо говорящий по-русски по причине бывшей своей принадлежности к Русской Православной Церкви Заграницей, пришедший к зилотам сразу после разгрома Ильинского скита. «Быть не может! — воскликнул он, увидев меня. — А где Валерий?» И я вынужден был тут же огорчить его, что Валерия-то как раз со мною и нет. Я дарю ему книгу писем о. Амвросия Оптинского, он перелистывает ее, я вижу у него на плече сумку-предсказание — предсказание долгой дороги для афонца, и не придаю этому значения. Затем меня кормят вместе со всеми. Я иду в предназначенную мне келью, сажусь на кровать и тут же засыпаю. Смутно слышу сквозь сон, как кто-то дубасит в дверь кельи. Наутро я уже нигде не нахожу о. Антония. Становится ясно, что он вчера еще куда-то отправился и не смог со мной даже попрощаться. Немного обидно: пройти такой путь и разминуться из-за какой-то глупости. Тем более горько, что о. Василия я тоже не встретил. Такой неудачный день! Но глупостей на Афоне не бывает. Значит, так надо. А кроме о. Антония, здесь особенно и не с кем пообщаться. Надо отметить, что насельники Есфигмена не очень-то любезны. Но это можно понять, если вспомнить историю безобразной осады монастыря. С 1974 года Константинопольский («Вселенский») патриарх Димитрий объявил об изгнании с Афона тринадцати монахов за отказ поминать этого патриарха, сразу же по восшествии на патриарший престол заявившего: «Великий Бог, чадами которого мы являемся, хочет, чтобы все мы, верующие в Него и почитающие Его, были спасены и были братьями. Он хочет, чтобы это было так, несмотря даже на то, что мы принадлежим к разным религиям…» Семь монастырей отказались поминать этого Константинопольского патриарха. Есфигмен же начал поминать старостильного греческого епископа, перейдя под его омофор. После этого монастырь был оцеплен полицией. Тогда-то и появился знаменитый лозунг «Православие или смерть!», вывешенный на стене монастыря в виде черного флага. Осад монастыря было несколько. Во время последней, в 1994 году, при недавно почившем, известном всему миру подвижнике игумене Евфимии произошло чудо. Новым патриархом Варфоломеем была послана экзархия в составе двух митрополитов, подкрепленных нарядом полиции. Когда экзархия с ультиматумом прибыла в монастырь, то услышала грозный голос: «Вам не удастся взять монастырь! Плывите назад!» Посланники повернули назад и уже из административного центра Афона Кареи связались с игуменом Евфимием: «Почему вы отказались принять патриаршую экзархию, объявив ей через громкоговорители, чтобы она плыла назад?» О. Евфимий сказал, что в монастыре нет никаких громкоговорителей и, более того, никто из насельников монастыря этого голоса не слышал… Пока больше осады не было. Но обидно делается оттого, что монастырская братия иной раз не видит различия между русским православным человеком и представителем Константинополя. И так с трудом, позорно спутав греческое слово plioi (корабль), я узнал, что пора отправляться на пристань. Две неудачи за менее чем сутки пребывания на Афоне, месте особого благословения Божия, несколько расстроили. Почему-то прибывшему из душного от выхлопных газов, а более от грехов города, кажется, что все здесь должно совершаться легко и без неожиданностей. Всегда в таком случае ищешь невольную ошибку или незамеченный «мелкий грех». Мои раздумья прерываются появлением «корабля» — маленького баркаса, которым довольно вольно поигрывают морские волны. Удивительно, что с другой стороны в заливе ходит большой паром, а здесь, где фактически открытое море, бороться со стихией доверяют этой маленькой лодке. Прыгаю на пляшущую палубу, сажусь на скамью у борта и тут же вспоминаю, как год назад я сидел на этом же самом месте и разговаривал с о. Пахомием, русским диаконом, перешедшим к зилотам. Едва успеваю об этом подумать, как меня кто-то окликает: «Вы русский?» Всматриваюсь в лицо, появившиеся на унылой картине сегодняшнего дня. «Русский». Пытаюсь угадать, кто он. Ясно, что не грек. Тоже русский? Нет, серб. Кроме него, едут еще два серба — хорошие ребята. (Позже мне придется наблюдать, как они будут усердно драить пол на архондарике в Русском Пантелеимоновом монастыре. Все, кто бывал в нашем монастыре, знают «коварное» гостеприимство гостиничного о. Исидора.)