Архимандрит Андрей Конанос - Счастье – в твоём сердце. Как полюбить Бога, полюбив себя

Спроси себя сам: мы, верующие, разве свободны от самоугрызений? От того, что порождает в нас внутреннее недовольство, чувство неудовлетворенности и заставляет жаловаться на жизнь? Одно цепляется за другое, как петельки. И надо поймать нужный конец нити, чтобы распустить все изделие.

Недовольство жизнью появляется, когда человек неудовлетворен, когда он позволил своему внутреннему миру испачкаться настолько, что запутался полностью. Очень трудно распутать этот «узор», потому что думаешь: «Если я начну распутываться при других, надо мной будут смеяться; меня оттолкнут, прогонят, у меня не будет друзей».

Да, это действительно трагедия. Ведь рядом со Христом мы вроде как должны освобождаться от греха. Становиться свободнее и спокойнее. Да, мы грешники. Но — спокойные грешники. Спокойные потому, что наша душа открыта и прозрачна. «Отче, я согрешил, я украл. И я не горжусь, а каюсь. Прости, Господи». Но мы, глубоко подавленные чувствами, держим все страхи и проблемы внутри. Как в таком случае можно покаяться на исповеди?

Иногда мы проявляем чрезмерную нетерпимость к грехам других. «Не могу этого слышать! Это невыносимо!» И т. д. Как будто грех, о котором мы узнали, — невероятное зло и самое страшное преступление на свете. Ну, спасибо большое. Знаешь, к чему приводит такая реакция? Человек настолько пугается, что начинает думать: «Пресвятая Дева! Сохрани меня от этого греха. А если я все-таки совершу его, то сохрани меня от необходимости рассказывать о нем. Я не выдержу!»

Будем честны перед собой. Разве не все мы грешники? Грешники всех стран, соединяйтесь! Встанем на колени перед Голгофой, не глядя друг на друга, потому что, если ты посмотришь на того, кто рядом, — кто знает, что ты увидишь… Ведь твой ближний — такой же, как и ты. Идеальных нет.

Все мы — и хорошие и грешные; и страстные и чистые. И каждый носит все это в себе. Думаешь, ты в грязи, а другой — совершенство?

Один человек рассказал мне: «Когда я поехал на Афон, то увидел там множество людей святой жизни. Я знал, что по сравнению с ними я — ничтожество, грешник, плохой человек, совершающий только плохие поступки».

Когда я учился в университете, на лекциях по педагогике нам говорили, что с детьми нужно вести себя так, будто ты никогда не ошибаешься. Почему? Потому что, объясняли нам, в противном случае ты перестанешь быть для детей образцом. Хорошо, но разве это не фальшь? Да и я тот, кого ты считаешь за образец, — периодически падаю, а затем каюсь. Но разве это не может быть образцом? Образцом покаяния.

А если внутри тебя прочно сидит убеждение: «другие люди никогда так не делают, никогда так не думают, не испытывают таких чувств», то значит, что ты сделал свой образ фальшивым. Но чувствуешь, где настоящее христианство. Ведь на земле не было более искреннего, более открытого, честного и земного человека, чем Христос. Настолько приземленно Он вел Себя! До такой степени приземленно, что однажды сел и, пачкая Свои руки в грязи, стал чертить буквы на земле. Пока все вокруг смотрели на грешную женщину, Его руки трогали землю. Христос будто говорил: «Я спокойно касаюсь грязной земли, а рядом со Мной находится женщина, которую вы готовы смешать с грязью! Вы, притворяющиеся предо Мной безгрешными, думаете, Я завидую вашей праведности и не замечаю всей этой лжи? Зачем лгать?»

Потому и нет перемен в твоей семье, потому и у ребенка такие проблемы, потому и твоя жизнь все усложняется. Ты хочешь казаться другим человеком — не тем, кто ты есть на самом деле. Внешне ты такой, а на самом деле — совсем другой. И это хаос.

Лично мне очень нравятся люди, с которыми я могу быть самим собой. Конечно, это не означает, что нам не надо бороться со своими страстями и пороками, вовсе нет! Но постоянно быть фальшивым невозможно.

Однажды, когда мы ехали на машине, водитель включил радио. Передавали какую-то современную музыку. Через некоторое время водитель выключил радио и сказал:

— Отче, если бы сейчас в машине вместо тебя был какой-нибудь другой уважаемый человек, я бы не включил эту музыку. Но я рад, что могу с тобой быть самим собой. Я — это я, и пусть я иногда слушаю такую вот музыку, но это я.

Я ответил:

— Наверное, этот другой человек просто вдохновлял бы тебя на молитву, создавая особую духовную атмосферу. А я вызываю желание светских развлечений.

— Нет, дело не в этом. Я бы не молился. Я бы ехал и боялся включить музыку, то есть боялся быть самим собой. И был бы уже кем-то другим.