Александр Лопухин: Толковая Библия. Ветхий Завет. Книги учительные

6–7. В ст. 6–7, по согласному признанию всех древних и новых толкователей, выражена основная мысль или идея всей книги Песнь Песней — о несравненно высоком достоинстве и непреоборимой силе истинной любви, как начала по существу и источнику своему божественного. Даваемое здесь священным поэтом изображение любви — крепкой, как смерть, и ревности, ненасытимой, как самый шеол, любви, как божественного пламени неугасимого и неподкупного, является поистине неподражаемым, истинно классическим. Но все глубокое значение этой картины делается понятным лишь в связи с типологическим толкованием книги Песнь Песней. Воспользуемся и здесь превосходным объяснением проф. Олесницкого. «Как писатели пророческих книг в изображение крайнего политического падения еврейского народа вводят черты блаженного мессианского царства в видах утешения и ободрения народа, так и писатель Песнь Песней, дойдя в своем описании до низшей ступени жизни обетованной земли, как бы уснувшей от действия зимнего холода, неожиданно вводит в свое описание не имеющую отношения к изображаемой им действительной Палестине черту высшего непосредственного отношения Бога к земле своего народа. Изображение любви в ст. 6–7, которая не прерывается даже смертию и адом, не потушается никакими (зимними) водами и не приобретается никакими сокровищами, есть изображение той божественной любви, которая служит основанием всего ветхозаветного учения о Мессии. Приспособительно к тому, что в нашей книге вообще говорится о солнце и его благодетельной теплоте, и любовь Божия называется здесь пламенем (по первоначальному чтению; пламя Иеговы Яг [ 7]. Таким образом, совершенно справедливо древние толкователи видели в Песни Песней одно из самых высших и самых светлых пророчеств о Мессии. С того высшего пункта, на котором мы стоим в VIII:6–7, общая мысль всей книги Песнь Песней должна быть определена так: среди всех превратностей судьбы Палестины, среди сменяющихся картин ее природы, для народа еврейского есть только одно твердое и неизменное основание жизни, это — обещанная ему высшая и совершеннейшая любовь Иеговы, с раскрытием которой не нужно уже будет солнца на земле избранных, Божиих, потому что сам Иегова будет для нее солнцем незаходимым» (с. 378–379). О параллелизме ст. 6–7 с Рим VIII:35–39 мы говорили.

8–14. Общий смысл этого заключительного отдела состоит в указании полного довольства и удовлетворения, какого достигла Невеста в осуществившемся, наконец, давно желанном ею безраздельном общении со своим Возлюбленным. Частности же, как и во многих местах нашей священной книги, с трудом поддаются удовлетворительному, бесспорному объяснению. Так, трудно определить, кто именно та младшая сестра, о которой говорят — по предположению, имеющему много сторонников (см. напр., русский перевод Архим. Макария) — братья Невесты в ст. 8–9. Мидраш и многие толкователи (в том числе и проф. Олесницкий) видят и в этой, младшей сестре, Невесту — героиню Песни Песней, и именно в применении к ней, т. е. ближе всего к историческому библейскому Израилю, изъясняют упомянутые здесь несовершенства и нужды этой сестры. Однако за отличие ее от Невесты говорит уже самое название ее меньшею, а также и то, что в ст. 10 Невеста по своим качествам прямо противополагается, как «достигшая» полноты (у архим. Макария: «нашедшая мир»), несовершенной младшей сестре. Поэтому естественнее видеть в последней чуждую Израилю и его богодарованному достоянию общину язычников, хотя и верующих, но далеко не имевших благоприятных условий для развития и практического осуществления этой веры (можно здесь для сравнения привести изображение состояния язычества у апостола Павла, напр., Еф II:12–13).