Сергей Епифанович - Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие

С самого своего начала христианская мистика (как теория) развивалась в двух направлениях [47] : нравственно–практическоми созерцательном, или философско–спекулятивном[ [48] ]. Представителем первого является св. Макарий Египетский [49] , а второго — св. Григорий Нисский [50] и особенно Евагрий. Общая структура воззрений у представителей обоих направлений одинакова. Цель стремлений человека составляет обожение [51] , средство достижения его — аскетика. Начальной стадией в восхождении к Богу является очищение (κάθαρσις) от страстей [52] , от страстных помыслов [53] . Лишь для достижения бесстрастия [54] , этого увенчания нравственного подвижничества, наступает следующий высший момент в возвышении к Богу — просвещение (φωτισμός) духовным ведением, созерцаниями (θεωρίαι) [55] . Наконец, на высшей стадии развития достигается и высшая цель аскетики — обожение — в акте мистического соединения с Божеством [56] . Все эти три момента в большей или меньшей степени выступают в обоих из указанных направлений, как и та специфическая черта христианской мистики, которая выражается в учении о таинственных вселениях или воплощениях Христа в душах подвижников [57] . Разница между обоими направлениями заключается лишь в преобладании того или другого момента и в своеобразном оттенке в представлении каждого из них.

Мистика преп. Макария — мистика эмоциональная и, так сказать, наглядная. Это — жизнь чувства и ярко–конкретных мистических ощущений. Для преп. Макария нравственная жизнь (очищение), по удалении от всего вещественного [58], сводится к глубоким движениям сердца во внутреннем переживании страха Божия [59], смирения [60], любви [61], в высоком состоянии молитвы [62], при чем все это ощущается как осязательное вселение в душу человека особого духовного начала. Таинственные просвещения носят чисто конкретный характер: они выражаются или в чувственных видениях [63], напоминающих обыкновенные чувственные восприятия, или в мысленных созерцаниях [64], отличающихся тоже какой‑то осязательной наглядностью. Наконец, мистическое соединение с Богом характеризуется у преп. Макария как безмерно сильное воспарение страстной любви — ερως'а [65]к Богу и представляется как вещественноепроникновение души и тела силами Божества, доставляющее высшее блаженство душе и возвышающее тело над условиями тленного существования [66]. Весь этот путь возвышения к Богу представляется у преп. Макария как борьба в душе двух вещественных сил — света и тьмы,«плототворящегося»в душе Бога [67]и насильствующего в ней диавола [68]. На ступени очищения сила Божия, действующая в подвижнике, ощущается как небесный огонь, сожигающий скверны души [69]; по достижении бесстрастия — как небесный, вещественно озаряющий душу свет [70]; наконец, на высшей ступени — как совершенное вселение Христа, соединение с Ним в экстатическом состоянии и совершенное срастворение с Ним по телу и душе [71]. Все представления преп. Макария о мистических состояниях носят, таким образом, осязательно–конкретный характер.

Иного типа мистика философская. Это — мистика ума и отвлеченных созерцаний. Ее особенность — в стремлении отрешиться от всего конкретного, чувственного, что выдвигает на первый план значение интеллектуального момента. Вместе с усилением спекулятивного элемента, естественно, в аскетику привносится и упорядочивающая деятельность рассудка, а с ней и научная обработка. У»созерцателей»особенно культивируется тонкий психологический анализ, и в изложение их системы вводится философская терминология. Очищение от страстей понимается»созерцателями»как планомерное уврачевание страстных сил души: επιθυμία и θυμός [72], совершающееся через удаление от всего чувственного [73]. Центр борьбы при этом переносится от внешней практики к внутренней борьбе с помыслами [74]; в целях планомерности ее устанавливается генезис страстей и создается схема восьми помыслов [75]. Таким образом, в аскетическую практику в значительной степени вносится элемент рефлексии. Само собой разумеется, что еще более интеллектуальный момент усиливается в созерцательной стадии [76]. Созерцания не носят уже конкретно–чувственного характера [77], а представляют собой отвлеченные мысленные интуиции о внутренней сущности и цели (λόγος) вещей и действий [78]. В таком же духе созерцателями представляется и высший мистический момент. Он, конечно, есть слияние с Богом, но уже не души и тела, а ума, возвышающегося в экстатическом состоянии до таинственнейшего богопознания по отрешении от всего чувственного и мысленного [79]. Общая черта созерцательной аскетики — ее техническая обработанность, обусловленная преобладанием интеллектуального момента. В аскетику»созерцателей»вносится система, планомерное построение; вырабатываются в ней схемы, классифицируются душевные состояния, определяется их последовательность. Вся аскетическая жизнь делится на три стадии: практическую философию, естественное созерцание, богословие [80]. На каждой стадии планомерно намечается путь уврачевания душевных сил человека и стяжания добродетели и ведения. Например, указывается такой порядок преспеяния в добродетели: от веры и страха Божия рождается воздержание от страстей (против επιθυμία); оно, в свою очередь, обусловливает собой терпение (против θυμός), а в результате достигается высшая добродетель — любовь [81]. В этой упорядоченности преимущество созерцательной аскетики и мистики.