Сборник - Памятники Византийской литературы IX-XV веков

Художественные достоинства этих гимнов невелики: нагромождение штампованных, лишенных эмоциональности эпитетов, облеченных монотонным анакреонтовским четырехстопным трохеем — вот общая характеристика подобного рода поэзии.

Интересно, что эта же метрика получает совершенно иное звучание в стихотворениях Симеона Богослова, которые из–за их глубокой искренности и эмоциональности по праву могут считаться одним из лучших разделов византийской поэзии. Несомненная заслуга Симеона также и в том, что он ввел в религиозно–дидактическую поэзию «политический» (т. е. простонародный) размер, который подчас облегчал восприятие его рассуждений.

Заслуживают внимания также и стихи Арефы, который в своих эпиграммах возрождает забытую форму элегического дистиха. Неподдельной грустью полны его эпитафии друзьям и родственникам.

По разнообразию ученой, собственно неоклассицистской тематики, интересны эпиграммы Льва Философа на Лукиана, Батрахомиомахию, на трех философов с одинаковым именем — Архит, на Платона, на Аристотеля и даже на его учение об определениях, на его комментатора Порфирия. Видимо, поэт был обвинен в пренебрежении к христианству, — об этом свидетельствует сохранившееся длинное стихотворение «Апология Льва Философа, где он Христа возвеличивает, а эллинов порицает».

Ученик Льва Философа — Константин Сицилийский, подобно Фотию, внешне остается в рамках традиций предшествующего периода, но содержание его стихов далеко от придворной лирики. И несмотря на то, что форма сковывает его в значительной мере (поэма о погибших в море родственниках написана не только анакреонтовским размером, но и в форме акростиха–алфавита), в его поэзии появляются те общечеловеческие темы, которые станут главным содержанием византийской лирики в последующие десятилетия.

О том, что полемика Арефы и Хиросфакта не прошла бесследно и для поэзии, свидетельствует творчество Константина Родосского — нотариуса, а затем придворного клирика Константина VII Порфирогенета. В панегирической поэме объемом около тысячи стихов он прославляет царственную столицу православного мира, Константинополь, с его непревзойденными храмами и со знаменитыми семью чудесами; прославляются также таланты и добродетели императора–ученого. После описания красот города поэт разражается безудержной бранью по адресу «глупых эллинов», искусство которых пригодно разве лишь для детских забав, — именно с этой целью, по мнению поэта, Константин I и привез в столицу греческие скульптуры. Гомера Константин Родосский ценит весьма низко, называет его «наглецом» (θρασύς). В эпиграммах поэт откровенно нападает на Льва Хиросфакта, используя при этом злобные и гротескные эпитеты в манере Аристофана.

Другой придворный поэт середины X в., современник Никифора Фоки, Феодосий, в огромной поэме «Взятие Крита» (по случаю одержанной на Крите победы над арабами в 961 г.) развивает полемику с художественными приемами «Илиады» и «Одиссеи». Гомер, по мнению Феодосия, плетет смешные и наивные небылицы; ахейцы ничуть не величественны, а ничтожны, вожди их слабы, подвиги преувеличены; да и сама тема о войне за Трою не заслуживает внимания. Подобные рассуждения звучат тем более парадоксально, что своего героя, воинственного императора Никифора Фоку, поэт не скупится награждать гомеровскими эпитетами.

Качественно иным представляется творчество безусловно в высокой степени одаренного поэта, старшего современника Феодосия, Иоанна Кириота, прозванного за склонность к математическим занятиям Геометром. Творчество Кириота очень разнообразно и по темам, к которым он обращается, и по используемой метрике. Элегический дистих он применяет в пяти гимнах богородице; в четырех из них использован прием анастрофы, — так что каждый гексаметр начинается со слова «Радуйся», подобно акафисту. Ямбическим триметром написана большая поэма — энкомий святому Пантелеймону, мученику времен императора Максимиана. От поэмы сохранилась лишь меньшая ее часть, и в этом фрагменте особенно заслуживает внимания, с точки зрения художественных средств, диалог между Пантелеймоном и его духовным наставником— старцем Гермолаем.

Мелкие стихотворения Кириота — эпиграммы — объединены в два больших цикла: «Разные стихотворения на религиозные и исторические темы» и так называемый «Рай» — девяносто девять четверостиший в элегических дистихах. Содержание обоих циклов составляют библейские эпизоды и сентенции, рассуждения на темы христианской морали, философские размышления. Кириот говорит о непреходящей пользе от чтения, о необходимости побеждать страсти и беречь душу больше, чем тело. Часто он обращается к своим друзьям — все это люди из среды духовенства (после службы при дворе Кириот стал священником, а затем митрополитом). Свидетель дворцового переворота Иоанна Цимисхия, поэт ненавидит тиранию. Его идеал — воинственный император Никифор Фока; только подобный ему полководец, утверждает Кириот, может отразить такое бедствие, как нашествие русских. «Ты и мертвый можешь спасти великое множество преданных Христу», —обращается поэт к любимому герою.