Феодор Студит - Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова

Ср.: Псевдо-Софроний. Комментарий на литургию (PG. Т. 87. Col. 3985C): «Лампады и свечи суть образ вечного света. Они являют собой и свет, которым воссияют праведники» (ср.: Мф. 13:43) (см.: Speck. S. 268). – Ред.

Это стихотворение особенно явно свидетельствует о том, что эпиграммы служили в качестве надписей. О части написанного говорится потому, что надпись могла быть слишком длинной. Под божественным словом следует понимать не только изречения из Библии, но и всё благочестивое и сказанное о Боге (см.: Speck. S. 268). – Ред.

О чьем доме идет речь, неизвестно. Возможно, это частный дом, в котором во время преследований нашли прибежище монахи, как это часто случалось (см. письмо 330). Возможно также, что это был женский монастырь, поскольку в них также принимали преследуемых монахов (см.: Speck. S. 269). – Ред.

Ср.: Мф. 25:35–45. – Ред.

Основная мысль стихотворения заключается в том, что странноприимных в Царствии Небесном ждет вознаграждение (ср. эпиграмму 29) (см.: Speck. S. 271). – Ред.

Начало эпиграммы отсутствует, предположительно, вследствие разрыва рукописи. Немецкий издатель полагает, что в этом месте могло выпасть несколько эпиграмм. В выпавшей части данного стихотворения, по мнению немецкого издателя, должна была заключаться мысль, что Константинополь приложил усилия к тому, чтобы заставить преп. Феодора молчать, но эта попытка провалилась (см.: Speck. S. 58, 271). – Ред.

Ср. 2 Тим. 2:9: Но для слова Божия нет уз; также Письмо 406 и Житие 3, 44. – Ред.

Данные слишком туманны для того, чтобы понять, о какой ссылке идет речь. Исключить, по мнению немецкого комментатора, можно только пребывание на о. Халки. Проклятие в адрес Константинополя содержится в Письме 113. – Ред.

Вероятно, имеется в виду какое-то определенное место (возможно, место для отдыха в монастырском саду), в котором данную эпиграмму можно было прочесть в виде надписи (см.: Speck. S. 272). – Ред.

По мнению немецкого издателя, это стихотворение может представлять собой ответ, направленный преп. Феодором в знак признания неизвестному автору, приславшему ему парафразу Евангелий в ямбах (можно предположить, что это был грамматик, с которым преп. Феодор обменивался стихами; см. эпиграмму 123). Под «Четырьмя» тогда следует иметь в виду четырех евангелистов (см.: Speck. S. 274). – Ред.

Стихотворение, предположительно, служило надписью при входе на кладбище. Обращение «друг» (φίλε) позволяет заключить, что его должны были читать в первую очередь миряне. О памятовании смерти см. эпиграммы 21, 97, 101 (см.: Speck. S. 275). – Ред.

Личность единственной сестры преп. Феодора малоизвестна, неизвестно даже ее имя. В Слове 12 «В похвалу матери», 4 (Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 2. С. 470) упоминается хорошее воспитание, данное ей матерью. В 781 г., когда вся семья преп. Феодора поступила в монастырь, она была еще девочкой. Предположительно, она оставалась с матерью в одном из монастырей Константинополя и спустя несколько лет умерла, поскольку в письме 6 преп. Феодор упоминает о ней и о брате Евфимии как об уже умерших, причем сестра умерла раньше брата. Указанное письмо относится Доброклонским (Ч. 2. С. 159) к 798–799 гг.; таким образом, мы получаем крайнюю возможную дату смерти сестры. Данное стихотворение, вероятно, было написано вскоре после ее смерти (см.: Speck. S. 276). – Ред.

За исключением Евфросинии, дочери Ирины-патриции (см. эпиграмму 117), это имя не встречается в переписке преп. Феодора; но в нашем случае о той Евфросинии не может быть речи (см.: Speck. S. 280). – Ред.

Среди корреспондентов преп. Феодора встречается несколько женщин по имени Мария. Наиболее вероятно здесь может упоминаться Мария-спафария из письма 537. Что касается мужа нашей Марии, то интерес в этой связи может представлять письмо 497, где преп. Феодор утешает некоего Феодора-патриция в смерти жены, имя которой, правда, не называется. Это письмо содержит похвалу в ее адрес, очень сходную с высказанной в данной эпитафии (см.: Speck. S. 280). – Ред.

Мария из нашего стихотворения, по-видимому, носила титул спафарии и была женой спафария – воина-оруженосца, состоявшего в придворной церемониальной охране (см.: Lampe. Р. 1247). Возможно, что женщины, имевшие этот титул, выполняли схожие функции при дворе императрицы. Однако со временем эти установления изменились, и в эпоху преп. Феодора роль спафарий, вероятно, была уже чисто символической – они не носили никаких мечей, и лишь на плече был вышит знак меча (см.: Speck. S. 280). – Ред.