Иерофей - «Знаю человека во Христе...» - жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

В нем не было ничего театрального, ничего притворного.

— Вы голодны, — сказал он мне. — Разрешите мне что-нибудь Вам принести.

Я отказался и попросил прощения за беспокойство своим визитом без предупреждения в столь неподходящий час.

— Хорошо сделали, что пришли. Я хочу, чтобы Вы что-нибудь съели.

Он подвесил на проволоке маленькую керосиновую лампу и при тусклом свете подошел к очагу, где подогревался маленький кофейник со странным отваром. Это был тахини, который с небольшим количеством хлеба был нашим обедом в этот вечер.

Мы долго по-дружески беседовали. Уже было два часа пополуночи, и при этом я не чувствовал ни малейшей усталости, хотя и прошел пешком весь день. Я был рад, что мне выпал случай узнать нечто из мыслей этих людей. Отец Афанасий понял это сразу по моем прибытии:

— Вы хотите узнать вещи, выходящие за рамки обычной мирской жизни.

— Это правда, — ответил я. — Я бы хотел Вас спросить о некоторых вещах. Например, Вы, отец Афанасий, нашли здесь то, что хотели найти?

— Несомненно, — ответил он. — Я совершенно убежден в этом.

— Хорошо. Вы, талантливый художник, столь сильно почувствовали призыв Бога, что пришли сюда?

— Это случилось постепенно, я не понимаю как. До некоторых пор я жил только искусством. Я хотел, чтобы искусство вернулось в эпоху Возрождения, но понял невозможность этого: так постепенно перешел я к чтению религиозных книг. Казалось (стремление скрыть самого себя. — Митр. И. В .), мне открылся тот путь, по которому мне следовало пойти. И вот я здесь.

— Вы полностью оставили живопись?

— Да, полностью: уже много лет, как я не брал в руки кисть. Я удовлетворен моей новой жизнью.

Пока мы говорили, забрезжил рассвет. Я был под таким впечатлением, что, казалось, можно было различить в шуме волн нечто неведомое рядом с нами. Я хотел узнать, как он живет осенью и зимой.

— Случается, — как он мне сказал, — что невозможно из-за сильного ветра удержаться на ногах прямым. Море здесь особо свирепое и опасное. Иногда ветер сносит крышу. Происходит много несчастий. Пустынников снабжают проходящие суда — моряки кладут немного пищи, хлеба и чая в корзины, висящие на скалах, и подвижники их потом поднимают. Пустынник умирает в своей хижине, и тот, кто найдет его тело, погребает его там.

Я лег спать на доску, на которой было покрывало. Мои впечатления были настолько живыми, что я не мог сомкнуть глаз до рассвета, когда нужно было уходить, ибо при солнце поднимается ветер, делая отъезд затруднительным. Меня ждала лодка с вещами.

Я пожал руку моему собеседнику, и он трогательно поблагодарил меня за визит.

— Бог с Вами, — сказал он мне.

Лодка отчалила от скалы, и в течение часа я смотрел на суровый и великолепный вид негостеприимного берега, на котором еще был виден худой силуэт пустынника.

* * *

Я читал описание Карулии и в других сочинениях святогорцев, и не только, и теперь пережил это сам. Сколько раз со страхом Божиим, поисками, жаждой и молитвой ходил я по этим дорожкам от набережной наверх и сколько раз я спускался от Катунакии в Карулию в летнее время при невыразимой жаре!

Там ощущаешь себя вне жизни и смерти, встречаешь подвижников, чье богословие написано на их телах. Я услышал от них "глаголы жизни".

После Карулии я посетил скит Святой Троицы вблизи монастыря Святого Павла. Я следовал по стопам старца: из русского монастыря он ушел на Карулию, где провел примерно семь лет, и затем — три года в скиту Святой Троицы.

Этот скит между монастырем Святого Павла и Новым скитом виден с моря, если плыть на корабле. Я поднялся туда по труднопроходимой и незаметной тропке, начинающейся от пристани монастыря Святого Павла. Шел я один, молясь. Дойдя до скита, я немного постоял в благоговении и помолился, испрашивая молитв старца, и затем вошел внутрь. Это была пещера, скрытая за двумя маленькими комнатами и маленьким храмом. Небольшое строение покрывало своей крышей пещеру. Это было место удивительное и уникально подходящее для пустынной жизни и покаяния. Я долго там сидел и молился, прося молитв старца. Эта пещерная келия была к тому времени заброшенной: окна и двери качались от порывов ветра.

В монастыре Святого Павла я встретил игумена отца Андрея и библиотекаря отца Феодосия, которые знали о старце Софронии. Они были исполнены благоговением и почтением к этому богобоязненному, духовному, скромному и благороднейшему иеромонаху.

В Новом скиту я повстречал и старца Феофилакта, богобоязнейшего монаха-безмолвника, который был учеником известного архимандрита Иоакима Специери, проведшего в Новом скиту последние годы своей жизни. Старец Феофилакт написал книгу об отшельнице Фотинии и издал аскетические сочинения святого Исаака Сирина. Также старец Феофилакт был связан со старцем Иосифом, безмолвствующим пещерником, и занимался умной молитвой под его руководством. Он особо почитал святых бессребреников, икона которых была у него в келии. Он молился, чтобы они ниспослали ему немного лампадочного масла, и "грозился", что иначе не зажжет лампаду перед их иконой или "оставит их снаружи на холоде мерзнуть". Так, святые бессребреники неизменно исполняли его прошение. Также он просил их об избавлении от диавольских прилогов, молясь, по своему типикону, всю ночь на четках о решении каких-либо конкретных проблем людей, и святые бессребреники "слушались" его, исполняя его просьбы.