Александр Лепехин - Пёс Господень

— Всякое, — ровно заметил рыцарь. Ведьма, висевшая на столбе прямо за ним, снова мазнула бирюзовым взглядом. От жалости к ней и к себе Лау окрысился:

— Да, всякое! Мы здесь тоже были пришлые, как она! Ни кола ни двора, чужие книги, голодные рты! Но нас не прогнали, не побили камнями, не отправили на костер! — он всхлипнул и яростно смахнул рукавом нечаянную влагу с век. — Мой отец работал вместе со всеми; ловил рыбу, как все; пил, смеялся и танцевал на праздниках, как все. Он даже погиб так, как погибают здешние рыбаки… И мы стали своими! Хотя я помню, как некоторые поначалу косились на Лау-чудака, на Лау-бретонца!

Подошедший ближе Карл смущенно кашлянул. Селяне снова заворчали, но не сердито, а неловко. Глубоко втянув воздух и обретя в этом вдохе неожиданное, решительное спокойствие, Лау тихо, но звучно произнес:

— Девушка не виновата, что она чужая. Не виновата, что знает больше других. А вы…

— А я тоже знаю больше других, — отрезал инквизитор. Словно челюстями клацнул. Человечность развеялась. — Факел мне. Быстро!

Среди мечников произошло движение. Они сдвинулись, встали плотнее, откуда-то действительно взялся факел — взмыл ярким пятном из-за спин. Де Гиш отошел чуть назад, рука протянулась к огню.

Лау оскалился. Удивившись поначалу, почему никто не скомандует заткнуть наглеца, он понял: ждали, пока выдохнется. Выговорится, утратит запал. Но это слова закончились, а вот сил хватало с избытком. Силы шумели в голове и чесали кулаки изнутри. Видимо, не ему одному.

Из-за толпы вылетел камень. Обычный булыжник-голыш, сотни тысяч раз обкатанный морем. Такими рыбацкие дети сбивали неосторожных чаек, а повзрослев — лупили глиняные кружки: на спор, после кабака или на ярмарке. Навык пригодился, когда не ждали.

Один из мечников ловко скинул щит со спины на предплечье. Камень ударил в доски, упал с глухим стуком. Но это был лишь первый из снарядов. Кто-то зачерпнул песка из-под ног и попытался запорошить глаза противнику, кто-то метнул рыбацкий гарпун, кто-то, звучно крякнув, попер врукопашную. Драка вскипела, как морская гладь в налетевшем шторме. И некоторые уже оседали на землю.

Но инквизитор действительно умел считать. Он что-то пролаял де Гишу, тот зычно рявкнул: «Отход!» Мечники разорвали дистанцию, и группа устремилась к дальней усадьбе, поставленной на холме. Факел закашлялся и зачадил на издыхании, затоптанный десятком сапог.

Подобно медведю пошатываясь из стороны в сторону, Карл надвинулся на столб с ведьмой. Скрипнул лезвием здоровый рыбацкий нож, веревки посыпались на хворост. Девушка упала прямо в подставленные руки.

— Спасибо… Как же вы… Спасибо… — это были первые слова, что она произнесла за вечер. Лау снова почувствовал на скулах слезы. Вытирать не стал: вокруг него многие так же блестели ресницами. Костер раздергивали, кто-то домовитый уже поволок вязанку-другую в сторону хаты.

Наконец ведьма смогла стоять сама. Впрочем, она тут же опустилась на колени: у одного из рыбаков текла кровь по бедру, темня штанину. Тонкий, ласковый голос повелел:

— Холста принесите. В доме у меня… Да, сумка. Не побейте стекло только.

Какие-то мальчишки взбили пыль босыми пятками. Тем временем стоны раненых перекрыли гул победы. Всех несли — или сами шли — к ведьме. Она же, закусив губу, осматривала, промывала, заматывала, требовала выпить то и приложить это. Пальцы так и порхали.

Остальные мялись вокруг. Видно было, что краткий, злой бой не истощил желания крови. Желания наказать тех, кто пришел в их покойный мир со своими повадками. Без уважения, без почитания правил и обычаев. С каким-то нездоровым азартом внутри Лау смотрел, как у людей в руках появляются все те же гарпуны, весла, топоры и даже ухваты. Женщины стояли наравне с мужчинами, подростки нагребали камней в карманы.

Нестройная толпа, убедившись, что раненых пользуют, потянулась к усадьбе. Оттуда раздался звук рога — заносчивый, но испуганный. Так выл бы озадаченный пес, если бы подотчетные овцы вдруг обернулись стаей голодных волков. Над холмом полетели первые стрелы: охотничьи луки селян и самострелы рыцарских воинов обменялись плевками.

Мимо энергично протопали четверо мужиков. В руках у них была приставная лестница. Карл, подхвативший самый тяжелый конец, выдохнул в лицо юноше:

— А то! Славно они у нас погуляли, славно и проводим. Ужо… — он чертыхнулся и унесся дальше. Лау стоило серьезных усилий не побежать следом.

«Какого?.. — попытался он собрать мысли в кучу. — Что за придурь?! За такое точно по головке не погладят! Ведьма ведьмой, а хамить инквизитору… Поднять руку на сюзерена…» Но кипучий, нутряной восторг смывал все сомнения. Зуд неизбежного действия начинался с пяток, скребся в груди́ и толкал под локти.