Софроний - Духовные беседы

Самый трудный путь — когда в самом начале дается человеку явление Бога в великом Свете. Такой человек получает как бы «инъекцию» (укол), которая уподобляет его Христу в самом мышлении (ср. 1Кор.2:16; Флп.2:5), в самом восприятии жизни. Сам Он шел на Голгофу с глубочайшим страданием — совершить акт, обратный тому, что совершил Адам. И как через ошибку Адама Бог проклял этот мир (см. Быт.3:17), так Христос Своим восхождением на Крест голгофский уничтожил эту клятву (ср. Гал.3:13) и сделал свободным вход в Царство Бога Отца. Итак, нам надлежит одновременно носить в себе и эту картину искупления нашего голгофским страданием и воскресением, и осознавать необходимость для нас идти путем, обратным тому, что совершил Адам в раю. Тогда жизнь наша будет согласной слову прп. Амвросия Оптинского: мы «живем просто, но с нами ангелов со сто, а кто мудрено — кто воображает, что он пророк, что он святой, — с тем ни одного».

Это очень важный момент, потому что обычно в миру едва найдешь человека, который понимает, что такое грех. Господь говорил иудеям: «есливы не поверите, что это Я— Тот, Который открылся Моисею на Синае АЗ ЕСМЬ, то вы умрете во грехах ваших»(см. Ин.8:24). Люди не могут понять, когда они грешат и когда не грешат, — это только Господь Сам открывает нам Духом Святым. Из-за этого во всем мире происходит то же, что и в раю с Адамом, когда с ним говорил Господь Иисус Христос, — Адам не хотел, чтобы его обвиняли: «Ты дал мнеэту жену, и она дала мне, и я ел»(см. Быт.3:12). Мы же будем стараться не обвинять Бога и не говорить Ему: « ”От Лица Твоегоисходит судьба моя”(ср. Пс.16:2). Чего Ты хочешь от меня?» — Господь хочет, чтобы мы уподобились Ему в Его любви. А любовь Божия — любовь смиренная.

Итак, пожалуйста, дорогие мои братья и сестры, подчеркните и запомните на всю жизнь: наша работа — все время смирять себя. Об этом Господь говорит: «смиряяй себя— вознесется» (см. Лк.14:11). Но возносить может только Бог (ср. Иак.4:6). А иначе получается картина, обратная нашему воображению: когда мы думаем взлететь к Богу, на самом деле мы остаемся на своем месте… А если не воображать, то Господь Сам к нам приходит. Моя задача трудная и ответственная, и я хотел бы исполнить мой долг перед вами действительно без греха. И то, что я вам сегодня говорил, пожалуйста, напишите на сердцах и умах ваших, и тогда вы будете совершать путь ваш в великом смирении и в твердости. Неизбежно будут часы, недели, годы, когда мы будем проводить время без живого ощущения в нас действующего Духа. Это важный период. Тогда мы можем проявить нашу верность в любви к Богу: не имея ощутимого действия благодати, мы живем так, как если бы она была с нами. В книге о старце Силуане я пишу о том, что он думал: «Если мы храним верно заповеди Божии, то придет время, когда благодать приходит и уже всегда остается с нами» [57] См.: Архим. Софроний. Преподобный Силуан Афонский. С. 22. .

Итак, не надо торопиться. Некоторые отцы на Афоне после сорока и более лет получали благодать большую и только тогда познавали ее, перед смертью. И это — самый верный путь. Значит, бывает так: или в самом начале дается благодать совершенства, или в середине, или в конце. И самое твердое положение — когда в конце. И будем терпеть всю нашу жизнь (ср. Мф.24:13; Лк.21:19; 1Пет.5:6), как будто мы еще только начинаем.

Цель наша — достигнуть Божественной вечности. Смертная память и временное. Приготовление к вечности. Вечность как преизбыток жизни во Христе. Как живут в вечности. Вечное бытие познается полностью только по смерти. О жизни по смерти.

Когда нам приходится говорить о Боге — о Боге вечном и прежде всех веков, — всякое наше слово как бы не достигает поставленной перед нами цели. Здесь (в монастыре) мы живем и несем все трудности этой жизни с тем, чтобы достигнуть Божественную вечность.

Более семидесяти лет тому назад, будучи еще неразумным, я переживал посещение свыше. Это был особый дар Божий — смертной памяти. При смертной памяти характерно то, что всякая вещь или переживание обесценивается, если оно умирает. Всякое страдание человека — и наше, и наших братьев и сестер — теряет всякую ценность, если все будет поглощено смертью. И это так ясно! С такой силою это действует на душу, что действительно живешь отсутствие смысла жизни из-за смерти. Если все должно нестись в какую-то бездну забвения, то зачем страдать? — И так мне пришлось жить много лет. Я не боролся постоянно, а только иногда, против этой благодати, которая как бы «мешала» мне жить. Она обесценивала всякий мой труд в области искусства, она обесценивала все мои отношения с людьми, потому что эти отношения умирают, исчезают. И тогда это было так ярко: все, что не живет вечно, не имеет ценности!