Александр Мень: Церковь и мы

В издательстве «Московский рабочий» вышла довольно занятная книга Артамонова об эволюции материи [14] Артамонов Ю. Г. Р азмышления об эволюции материи. ; в ней говорится, что материя должна завершить свою эволюцию полным одухотворением. На самом деле это и есть воскресение мертвых, это и есть преображение. Христос начинает этот процесс Собой , потому Он и воскрес здесь, на земле. И в Его воскресении залог нашего воскресения и преображения всей природы. Потому что человек вобрал в себя всю природу; в нем живут и цветы, и камни, и животные — все в нас!

Спаситель. Современная икона

Каждая наша клетка — как маленькая амеба: с ядром, и со всеми веществами. И, в общем, если рассматривать наше родство со всем миром, то это родство необычайно глубокое. «Мы прошли разряды насекомых с наливными рюмочками глаз», — как писал Мандельштам [15] Из стихотворения О. Мандельштама «Ламарк». .

Что же означает это для каждого из нас? Это означает контакт. Ведь осталась не память о Христе, Который был, а Его присутствие в этом мире и контакт с нами; не идеи , не какие‑то отвлеченные мысли, а Он как таковой , Его личность, Его плоть и кровь. Плоть и кровь означает: Он сам , живой. И Он, живой, разделяет с нами наши страдания и тяготы мира. А раз Он вошел в гущу мира, то Он как бы связан нитями наших грехов, которые опутали весь мир.

Но Он, свободный от них, добровольно входит в наше темное человеческое болото, для того чтобы вместе с Собой нас возносить. В сущности говоря, обращаясь к Нему, мы впервые можем молиться по–настоящему, не создавая идолов. Потому что когда мы обращаемся к Богу, к Отцу, то мы создаем какой-то свой образ, а он уже есть немножко идол.

А стоит только представить себе неизмеримое пространство земли, природы, мироздания — чтобы сразу как‑то ахнуть и сказать: как же быть, ведь вообще нет никакого сравнения с Богом и пути к Нему. И очень многие люди на этой дороге отказываются от контакта с Высшим. Об этом хорошо писал Дарвин. Он говорил: рассматривая необычайную сложность природы , я не могу принять ее как результат случайных совпадений; должен за этим стоять интеллект, в чем‑то подобный человеческому. Но тут же он себя поправляет и говорит, что разница между этим интеллектом и моим примерно такая же, как между интеллектом Ньютона и интеллектом собаки.

Этот интервал может быть даже еще больше. И здесь мы сразу вспоминаем знаменитые слова Ломоносова, который говорил (переводя это на язык прозы), что нам неведом предел творения, мы не можем постичь творение во всей его полноте — где ж нам постичь его Автора! Трудно очень.

И вот лицо Бога открывается в человеческом лице Христа, и молитва перестает быть молитвой перед космическим, подавляющим человека Началом или перед идолом, которого мы создаем собственными усилиями. Бог становится соразмерным нам, становится не потому, что мы Его взяли и просто приспособили к своему пониманию, а потому что это Он явился нам в таком виде. Огромная разница. Он явился через реальную живую и историческую Личность, от которой сохранились слова и память. И в то же время это Личность, которая совершила поразительную вещь в этом мире: Она побеждает смерть и остается в этом мире.

Ведь что означает Вознесение? Некоторые думают так: вознесся Господь и как бы ушел из этого мира. Нет, Вознесение — это некоторый знак , символ того, что Он становится из земного — Божественным! Он поднял руки, благословил и стал удаляться от земли. Но Он же говорит ученикам: «Я с вами во все дни до скончания века» [16] Мф 28, 20. , поэтому на самом деле Он остался. «Не оставлю вас сиротами, — говорит Он, — приду к вам» [17] Ин 14, 18. . И когда бессильны слова, бессильны наши собственные попытки овладеть чем‑то, когда мы разочаровываемся, например, в человеческих чувствах, возможностях и силах, мы, обращаясь ко Христу, всегда оживаем.

Если мы беспристрастно заглянем в историю Церкви, то увидим там очень много отрицательного. И она действительно такова, история Церкви, она подобна истории Ветхого Завета, не надо ее лакировать. Ее надо видеть. Надо иметь достаточно веры, для того чтобы посмотреть на нее честными глазами.

Грэм Грин говорил, что раз коммунисты нашли в себе силу обличить свои пороки в прошлом, то и христиане не должны бояться обличать свои пороки. Но у нас есть более древние образцы, ибо историю Ветхозаветной Церкви писали люди, которые не знали об этих процессах, но они писали совершенно беспощадно и в своем самообличении доходили до крайних пределов. Они писали историю Ветхозаветной Церкви так, что можно было за голову схватиться. И некоторые современные наивные читатели начинают читать и говорят: «Боже Ты мой! Да что же это такое было!» Им, конечно, было бы приятнее, если бы им дали вымышленную, лакированную, розовую историю. Но Бог этого не захотел. Священное Писание рисует человеческое общество таким, как оно есть.