Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 2

— Господи! — молился он. — Ты знаешь, что это я сделал не для того, чтобы спасти себя, но для того, чтобы у брата (он имел в виду Иванова-Клышникова) не было из-за меня неприятностей.

Лева пытался оправдать себя одним ветхозаветным примером. «Вот ведь Раав блудница, приняв соглядатаев и отпустив их другой дорогой, прибегла ко лжи и оказалась в числе героев веры… — успокаивал он себя. А внутренний голос, какой-то глубокий и необыкновенно кроткий, напоминал ему: «Разве ты не знаешь, разве ты не слышал, что отец лжи — дьявол? Ведь Христос говорил о себе перед всеми: «Кто из вас обличит Меня в неправде?..» И снова лукавство брало верх: «Но я ведь поступил так ради брата, для того, чтобы сделать лучше…» А голос снова говорил: «Что же ты доверился больше лжи, нежели Богу? Неужели Господу трудно спасти брата и избавить его от дополнительных неприятностей, сверх тех, что он уже имеет? Ведь нужно только попросить Его, и Он защитит. Ему ничего не трудно. И вовсе нет надобности прибегать к сатанинскому средству защиты — ко лжи.

— Что же делать, что же делать? — думал Лева. И решил поступить так: как только его снова вызовут на допрос он покается, попросит прощения и скажет следователю, что в прошлый раз он солгал

Может быть, многие по поводу этого решения скажут, что оно совсем не уместно и неразумно. Но Лева не мог переносить угрызений совести, ему хотелось быть чистым — ведь именно к этом) призывал его Спаситель.

Но для Левы оставался нерешенным еще один вопрос: как вести себя на следствии? Если говорить всегда и везде одну правду, то не получат ли те, которые борются со Христом, лишнего оружия в свои руки, чтобы разрушать дело Божие? Ведь что сделал Иуда? Он сказал правду. Правду о том, где проводит ночи Иисус, как Его найти, а своим поцелуем указал Христа. Иуда не произнес ни слова лжи, а фактически совершил самое тяжкое предательство, которое не забудется в веках. Как же быть? Что отвечать, если на допросах спрашивают о том или ином верующем?

И снова у снова Лева открывал Евангелие и перечитывал строки, описывающие процесс следствия над Иисусом. И перед ним являлся дивный образ Иисуса молчащего. Как ни допрашивали, как ни истязали Иисуса, Он молчал. И когда допрашивающие Его требовали от Него дать показания о своих учениках, Он ничего не сообщил о них, только сказал: «Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил» (Иоан. 18:20–21).

Леве становилось все яснее и яснее, что молчать о других по примеру Христа — это и есть та высота духовная, которою обладал Спаситель, полагая жизнь Свою за друзей своих. Это высота любви, в которой нет лжи, но есть великая жертвенность.

Когда в следующий раз юношу вызывали на допрос, он прежде всего попросил прощения за допущенную в прошлом своем показании ложь, сказал, что его, как христианина, мучает совесть.

— Это в чем же вы неправильно показали? — спросил следователь.

— В том, что якобы не говорил Иванову-Клышникову о своих намерениях. На самом-то деле я поделился с ним.

— Ну, нас теперь это мало интересует, — не обрадовался Левину признанию начальник. — По полученным нами последним данным мы узнали, что вы решили посетить ссыльных и заключенных братьев и сестер по вере с целью оказания им моральной и материальной помощи еще до знакомства с Ивановым-Клышниковым. Таким образом, узнав, что идея исходит не от него, мы оставили его в покое. Теперь нами решается следующий вопрос: привлекать ли к ответственности всех, кто с вами так или иначе соприкасался и поддерживал или же привлечь к ответственности только вас и инициаторов, которых, надеюсь, мы все же найдем. Этот вопрос будет решен в ближайшее время.

— Но вы все-таки не сердитесь на меня, что я вам в прошлый раз неправду сказал.

— Что вы… Нам часто последственные разную чепуху рассказывают, то наш долг — не верить им, а все выяснить и документально доказать.

С легким сердцем вернулся Лева с этого допроса. С тех пор его убеждением стало: не лгать, а, где нужно, лучше смолчать о других. Впоследствии он увидел, к какому стыду и позору приводит ложь, если верующие во время следствия пытаются ею прикрыться. Следственные органы имеют достаточно опыта и разума для того, чтобы добраться до истины, и как печально и постыдно бывает, когда делают очные ставки между верующими — даже между отцом и сыном — и при этом выясняется, что они лгут, и их стыдят за сказанную неправду.