Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 2

У крестьян отобрали мешки и потянули их к окну, где восседало большинство воров, а с ними человек в кожаных штанах. В них был не только хлеб, не только сухари, но и бочонок с медом. Воры и их друзья пировали, как говорится, на славу. Пахан поманил Леву рукой: «Иди, поешь с нами». Но Лева отрицательно покачал головой.

— Ешь, если предлагают, — сказал сосед Левы, — а то захилеешь…

Лева ничего не ответил.

После того, как пир закончился и от крестьянских мешков ничего не осталось, к Леве подошел человек в черных штанах. Он сытно поел и имел самый добродушный, улыбающийся вид.

— Я за тебя слово жуликам замолвил, — сказал он Леве. — Чего ты не кушал с нами?

— Я не могу есть это, — сказал Лева.

— Тут ничего особенного нет, это просто раскулачивание…

— А вы со спокойной совестью едите вместе с ворами? — спросил Лева, смотря ему в глаза.

Тот несколько смутился, потом похлопал Леву по плечу и сказал:

— Эх, парень, ничего ты не понимаешь! Совесть — это такое слово, которое давно надо вычеркнуть из жизни, а заодно и из всех словарей. — Так ты не проживешь. Скажу тебе истину, которой сам придерживаюсь, запомни: с волками жить — по-волчьи выть!

— Нет, я так не могу, — возразил Лева. — Буду среди волков, но не буду волком.

— А кем же будешь?

— Лучше быть овцой Иисуса, — улыбнулся Лева. Безбожник рассмеялся:

— Ну, и съедят тебя, как овечку…

Однако эти искушения Лева побеждал легко. С ним был Господь, и он не допускал даже мысли, чтобы есть ворованное, а тем более награбленное.

В камере становилось до невозможности тесно, а заключенные все прибывали и прибывали. Тогда администрация решила направить этапников через другие тюрьмы, лишь бы разгрузить камеры. Так, Лева, который должен следовать в Красноярск, был присоединен к этапу, который шел на Канск. Значит, ему предстояло, прежде, чем он достигнет Красноярска, посидеть в Канске. К поезду подцепили так называемый телячий вагон и под усиленной охраной перевели в него этапников из пристанционной камеры. В вагоне было холодно, как на улице. С большим трудом заключенные разожгли железную печку. Она долго дымила, наконец, угли разгорелись, и стало тепло. Ехать до Канска было недалеко, и провизией арестованных не снабдили.

— И для чего мне в Канск? — думал Лева, — Видимо, и в этом план Господа. Этим Он хочет не огорчить меня, а может быть, даже порадовать…

В Канске Лева бывал. Там были братья. Но есть ли братья в тюрьме и сумеет ли он их увидеть?

Когда они прибыли к воротам Канской тюрьмы, этап долго не принимали. Заключенные коченели от мороза, кричали, просили скорей открыть двери тюрьмы, но она была переполнена, и слышно было, что начальство в большом затруднении решало, где разместить новый этап. Наконец тяжелые железные двери распахнулись, и их впустили.

Перво — наперво повели в баню.

— В баню, братцы, в баню! — говорили заключенные. — Значит, вымоют — санобработка.

Но, увы! Из-за переполнения тюрьмы баня не работала, а использовалась просто как место заключения. Когда прибывшие вошли в помещение бани, там был уже другой этап, прибывший до них. Кое-как разметались на каменном полу, каменных скамейках. Было как-то особенно сыро, воздух невыносимо сперт, а люди курили, курили и, находя единственную отраду в табаке и махорке, окончательно отравляли атмосферу. Единственным достоинством этого помещения было то, что здесь было тепло.

На прибывший этап снабжения не предусмотрели, и этапники утром не получили ничего, кроме кипятка.

Настала ночь. Устроившись на полу рядом с другими. Лева помолился и, придав себя в руки Господа, спокойно уснул. Утром проснулся с сильной головной болью. Пребывание в зловонной, сырой атмосфере не могло не отразиться на его самочувствии.

Принесли хлеб. Начался дележ пайка, Когда стало совсем светло, староста бани, высокий, крепкий арестант, крикнул:

— Раздевайся! Приступай к работе!

— Что за команда? — подумал Лева.

Он увидел, что все подчинялись ей, живо стаскивая с себя кальсоны, трусы, рубашки. Боже мой! Он впервые видел такую «работу». Заключенные дружно искали вшей и били их ногтями. Вшей была масса. «Неужели и у меня есть? — подумал Лева. — Да, тело чешется». Он снял с себя нижнюю полу рваную рубашку и вывернул: да, вши! И где только набрался?..

А как было не набраться их в такой тесноте! Ведь еще ни разу не делали дезинфекции белья, не «жарили». И к вечеру, когда еще не стемнело, повторилась та же команда: