Дэвид Годман - Жизнь с Раманой Махарши

Со строительством столовой связано два небольших инцидента, о которых стоит рассказать. Первый – хороший пример того, насколько Бхагаван не любил, когда преданные проявляли к нему повышенное внимание. Я стоял на солнцепеке, руководя разгрузкой извести. У меня был зонтик, защищавший меня от солнца, и темные очки для защиты от известняковой пыли. Когда Бхагаван подошел посмотреть, что я делаю, я снял сандалии и опустил зонтик в знак уважения. Бхагаван немедленно отчитал меня: «Почему ты ведешь себя так, когда видишь меня? К чему такое особое внимание ко мне? Эти вещи призваны защитить тебя от солнца и пыли. В следующий раз я приду проведать тебя только в том случае, если ты пообещаешь держать зонт над головой, а сандалии оставить на ногах».

Второй случай более любопытен. Я вел работы по строительству столовой, когда осознал, что мое эго становится очень сильным. Я ощутил, как во мне растет ненужное чувство гордости и успеха: «Я в ответе за все это! Я один руковожу этой огромной работой!»

Пока я сокрушался по поводу этих настойчивых мыслей, Бхагаван пришел проведать меня. Прежде чем он успел приблизиться ко мне, я увидел, как черное, подобное тени, облако покидает мое тело. Как только оно исчезло, я почувствовал, что с ним ушли мои эгоистичные мысли. Я рассказал Бхагавану об этом странном происшествии.

Он подтвердил, что произошло что-то необычное, процитировав известную тамильскую пословицу: «Злые духи бегут, завидев священника».

До сооружения столовой Бхагаван всегда намеренно давал мне указания по строительным работам, когда никто более не слышал. Поскольку никто никогда не видел, как Бхагаван говорит со мной о строительных делах, некоторые преданные решили, что я провожу в жизнь собственные замыслы, а не замыслы Бхагавана. Длительное время я был крайне непопулярен среди этих людей, поскольку все они думали, что я растрачиваю деньги ашрама, сооружая чрезмерно большие здания. У меня не было никакой возможности опровергнуть их обвинения, потому что в первые несколько лет моего руководства строительством Бхагаван ни разу открыто не признал, что все замыслы принадлежат ему.

По какой-то причине Бхагаван хотел, чтобы его роль в строительной программе оставалась в секрете. Несколько раз он говорил мне: «Не рассказывай никому, что я велел тебе сделать это, просто выполняй работу. Кроме того, не говори людям, что ты собираешься делать в будущем. Если люди узнают о твоих дальнейших планах, они придут со своими собственными идеями и попытаются убедить тебя следовать им. Если случится что-то подобное, ты наверняка окажешься в замешательстве».

Бхагаван даже посоветовал мне, как избежать необходимости отвечать на вопросы. «Если к тебе подойдут инженеры и спросят, как ты собираешься осуществлять все эти работы, скажи им: „Я сейчас очень занят. У меня нет времени объяснять". И затем ступай прочь и займись каким-нибудь делом. Многих интересует это строительство. Все они были бы рады поделиться с тобой своими соображениями. Если ты начнешь слушать их, это только усложнит твою работу».

Установка на полную секретность изменилась вскоре после прихода в ашрам майора Чадвика. Чадвик часто приходил посмотреть, как я работаю, и когда в полдень мы с Бхагаваном совершали инспекционный обход, он нередко сопровождал нас. Обычно во время этого обхода Бхагаван давал мне инструкции, поскольку в это время суток мы могли побыть одни на строительной площадке. Бхагаван продолжил говорить со мной о своих замыслах, когда Чадвик стал сопровождать нас на нашей полуденной прогулке. Когда позднее Чадвик услышал, что многие в ашраме считают, что я действую по собственному усмотрению, он счел необходимым сообщить всем, что лично наблюдал, как Бхагаван дает мне указания. Когда «секрет» сделался всеобщим достоянием, Бхагаван перестал делать вид, что не имеет отношения к строительству, и начал открыто давать мне инструкции прямо в холле.

До этих перемен я испытал множество трудностей с персоналом офиса и некоторыми рабочими ашрама. Те, кто полагал, что я впустую трачу деньги на собственные грандиозные проекты, отказывались помогать, когда мне требовалась их помощь. Например, в саду ашрама с утра до вечера трудились шесть-восемь человек, но всякий раз, когда я просил их помочь, руководящий ими отказывался их отпускать. Собственно говоря, в какой-то момент мое положение в ашраме было столь низким, что никто не желал содействовать мне. Мне приходилось полагаться исключительно на нанятых рабочих.