Дэвид Годман - Жизнь с Раманой Махарши

Хотя Перумал Свами был лишь молчаливым свидетелем всей сцены, по насмешливому выражению на его лице было понятно, что он – ее идейный вдохновитель. Все еще полный гнева, я подошел к нему и потряс кулаком возле его носа.

«Если я ударю тебя по этой стороне лица, – сказал я ему, указывая на левую часть его лица, – то ударю так сильно, что эта часть твоего лица (указывая на правую) тоже опухнет!»

В те дни я обладал большим крепким телом, так что запросто мог привести в действие свою угрозу. Когда Перумал Свами увидел, что я настроен серьезно, то велел брахману Айенгару остановиться. Не сказав более ни слова, оба они покинули ашрам.

Чиннасвами и некоторые другие брахманы похвалили нас за нашу храбрость. Все они сказали, что очень рады обнаружить, что в ашраме все еще есть два бесстрашных человека, готовых защитить Бхагавана от подобного рода нападок. В прежние времена они полагались на силу Дандапани Свами, заступавшегося за них. Определить отношение Бхагавана было сложнее. Пока продолжались эти выпады, он сидел на софе, скрестив ноги и закрыв глаза. Тело его слегка дрожало, он казался мне похожим на человека, пытающегося контролировать свой гнев. Он ни разу не говорил со мной об этом инциденте, но, похоже, одобрил мою роль в нем. В последующие дни он был необыкновенно добр ко мне. Я счел это знаком молчаливого одобрения моего вмешательства.

Где-то в этот период Перумал Свами попытался разделаться с его знаменитой статуей. Он хранил ее в Павалакундру– одном из храмов, в котором Бхагаван жил до того, как перебрался к холму. Перумал Свами показал статую кузнецу и попросил его соорудить небольшую повозку для нее. Когда кузнец поинтересовался, для чего нужна эта повозка, Перумал Свами сказал ему, что велит провезти статую по улицам Тируваннамалая, в то время как сам он будет без перерыва плевать на нее. Когда эти действия соберут достаточно большую толпу, он на глазах у всех разобьет статую вдребезги. Кузнец, будучи преданным Бхагавана, отказался иметь какое-либо отношение к этому плану. Я не знаю, что в конце концов случилось со статуей. Мне лишь известно, что никто в Тируваннамалае не пожелал изготовить для него такую повозку.

Вскоре после инцидента с Айенгаром мы узнали, что Перумал Свами планирует построить хижину рядом с деревом илуппай, растущим в ашраме прямо возле центрального входа. Возможно, он полагал, что сможет более эффективно осуществлять свою кампанию, если будет обитать в самом ашраме. Поскольку он знал, что Чиннасвами никогда не даст своего разрешения на постройку, он решил возвести хижину тайно посреди ночи. Один преданный в городе прознал о его замысле и заранее предупредил нас.

В Тируваннамалае жил субинспектор полиции, который был преданным Бхагавана. Т. К. Сундареша Айер отправился к нему, чтобы посоветоваться, что нам следует делать в связи с этой последней угрозой. Субинспектор сказал, что если бы мы возвели временную изгородь с небольшим входом впереди и таким образом оградили ашрам, то он приставил бы ко входу двух полицейских, чтобы помешать Перумалу Свами проникнуть на его территорию ночью. У ашрама было очень мало средств, однако мы последовали совету субинспектора и возвели вокруг всей территории ашрама ограду из бамбуковых шестов и веревок. До этого момента земля ашрама никогда не огораживалась. Перумал Свами, по всей видимости, ничего не знал ни об изгороди, ни о полицейских охранниках. Несколько ночей спустя он заявился с повозкой, запряженной волами и груженной бамбуковыми шестами и кокосовыми листьями, с очевидным намерением построить хижину. Дежурящие у ворот полицейские развернули его, сказав, что им дано указание помешать его проникновению на территорию.

Когда его попытка перебраться в ашрам провалилась, Перумал Свами начал судебный процесс против Бхагавана и Чиннасвами. Мне неизвестны все подробности, поскольку Чиннасвами никогда не обсуждал дела ашрама с преданными, но я знаю, что Перумал Свами требовал признать, что он подлинный управляющий ашрама.