Рудольф Штейнер: Метаморфозы душевной жизни.Путь душевных переживаний. 2 часть

Всё это происходит без участия Я. Оно начинает действовать позднее. Вышесказанное показало нам: то, что предшествует Я, работает над такой конфигурацией, которая лежит в основе человеческой способности к речи. И благодаря тому, что здесь вступает Я, когда уже созданы основы речи, язык членится в соответствии с сущностью Я. Благодаря этому проявления, соответствующие телу ощущений, пронизываются душой ощущающей; образы и символы, соответствующие эфирному телу, пропитываются душой рассудочной. Человек изливает в звук то, что переживает в душе рассудочной, и таким же образом изливает то, что переживает в душе сознательной, что прежде было только подражанием. И таким образом постепенно возникли те области нашей речи; которые являются воспроизведением внутренних переживаний души.

Чтобы понять сущность языка, нам следует уяснить себе: в нас живет нечто такое, что действовало до Я и до всякой деятельности Я, и Я только потом влило то, что оно могло образовать, сформировать. Тогда мы не будем выдвигать требований, чтобы язык точно соответствовал тому, что исходит из Я, чтобы язык точно соответствовал нашему духу, всему интимному нашего индивидуального существа; надо уяснить себе, что в языке мы не можем видеть непосредственного выражения Я. Символически, например, работает дух языка в эфирном теле, подражающе — в физическом теле, всё это вместе с тем, что он выработал из души ощущающей, выдавливая из нее внутренние переживания, так что в звуке мы имеем излияния внутренней жизни. Всё вместе взятое дает право сказать, что язык вырабатывается совсем не согласно современным представлениям о сознательном Я, но, если мы хотим с чем — то сравнить выработку языка, можем сравнить ее только с художественным творчеством. Как мы не можем требовать от произведения художника, чтобы оно соответствовало действительности, так и не можем требовать, чтобы язык копировал то, что он должен воспроизвести. В языке мы имеем нечто такое, что воспроизводит существующее вовне как образ, так же как художник воспроизводит то, что находится вовне. И мы можем сказать, что прежде, чем человек стал самосознающим духом в современном смысле, в нем действовал художник, в нем действовал дух языка. Мы поселили наше Я в жилище, где прежде творил художник. Даже если этим и сказано опять — таки нечто образное, для этой области это является истиной. Мы смотрим в подсознательную деятельность и чувствуем: мы имеем там в себе нечто, что сотворило из нас говорящих людей, сотворило подобно произведению искусства. И поэтому язык мы должны постигать по аналогии с произведениями искусства. Для этого нам не следует забывать, что всякое произведение искусства мы можем постичь лишь настолько, насколько позволяют средства данного искусства. Поэтому и язык должен налагать на нас определенные ограничения. Если бы на это обращали внимание, то заранее была бы исключена возможность появления такой педантичной работы, как "Критика языка" Фрица Маутнера. Его критика языка исходит из совершенно ложных предпосылок, а именно что языки различных народов никоим образом не отражают объективной действительности. Должны ли они и могут ли они это делать? Язык может передавать действительность настолько же мало, как картина, воспроизводящая внешнюю действительность с помощью красок, света и тени на холсте. С художественным чувством должен постигаться тот дух языка, что живет в деятельности человека.

Всё это могло быть изложено лишь в общих чертах. Но если знают, что в человечестве действует художник, формирующий язык, тогда поймут — насколько различными ни были бы отдельные языки, — что в языках разных народов художественное чувство работало по — разному. Тогда мы поймем, как этот Дух Языка — назовем эту действующую посредством воздуха сущность Духом Языка, — проявляясь в человеке на относительно низкой ступени, работает как атомистический дух, который может соединять целое из отдельных частей. Существует возможность такого устройства языка, при котором из отдельных звуковых образов составляются целые предложения.

Если мы, например, в китайском языке имеем звуки ши (schi) и кинг (king), то они представляют собой два атома речеобразо — вания. Первый слог ши означает "песня", "пение", второй означает "книга". Если мы соединим два звуковых образа: ши — кинг (schi — king), то это будет нечто подобное тому, как если бы мы в немецком образовали "песнь — книга" (Lied — Buch), то есть благодаря этому внешнему соединению звуков получилось нечто такое, что теперь стало целым: "книга песен" или "песенник". Этот небольшой пример показывает, как в китайском языке образуются понятия и представления.