Вилма Генрих - Вода и маки. Магические тексты для глубокого самопознания

дай мне смысл.

омой меня им,

поставь на него, как на плот,

пока я еще связана этим временем,

пока я имею свою конечность.

дай мне смысл.

урони в тело шершавым семенем,

пока я еще не распалась,

не опрокинулась в вечность.

дай мне смысл.

накинь, как накидывают пиджак,

на покатые, от страха дрожащие плечи.

дай мне смысл.

пусть он будет как белый флаг,

как для неба из звезд – Млечный.

дай мне смысл.

распластай по нему,

как по гравию,

как по камню,

обрами меня им, словно холст пустой,

помещающийся в подрамник.

дай мне смысл.

как грифель – карандашу.

посеребри меня им,

припечатай.

дай мне смысл.

я большего не прошу.

оставь на мне след

глубокий, зубчатый.

даже если смысл окажется в том,

чтобы быть штрихом на твоей ладони, —

прошепчи мне об этом

сейчас.

потом.

я приму.

по твоей воле.

Эту жизнь Кларисса проживала бухгалтером.

Цифры она видела чаще, чем лица.

Ее пальцы знали каждую впадинку на клавиатуре, но уже давно не касались человека.

Каждый день Кларисса возвращалась домой, открывала ноутбук и читала послания людей.

Их истории были полны встреч с Ним.

Многие, многие видели Его, слышали Его и говорили с Ним.

Многие получали от Него подарки, предупреждения или чудеса.

Кларисса не завидовала.

Она считала себя недостойной.

Ее тело горело, ощущая на себе позорные клейма тысяч и тысяч жизней… Она никогда не услышит Его.

Он приходит лишь к хорошим людям.

Разве она это заслужила?

Однажды ночью Кларисса лежала в кровати и смотрела в потолок.

Она ни о чем не думала, а лишь рассматривала лунный луч на белой штукатурке.

И тут она почувствовала.

Она не видела Его.

Не слышала Его.

Она Его ощущала.

Клетками.

Атомами.

Сухожилиями.

Своим громко стучащим сердцем.

Он был везде.

В ней.

В лунном луче.

В штукатурке и в воздухе.

Она ощущала Его как жар и холод одновременно.

Ничего больше не существовало.

Ни времени.

Ни пространства.

Ни прошлого.

Ни будущего.

Никаких мыслей.

Никаких желаний.

Клариссы тоже не существовало.

Только момент.

Только жар.

Только холод.

Только Его присутствие.

После этого случая, произошедшего ночью, видимая жизнь Клариссы никак не изменилась. Она по-прежнему считала цифры, нажимала на кнопки и стучала по клавиатуре.

Но на лице ее с тех пор всегда сияла легкая улыбка.

Разум видит только границы, а любовь знает тайные пути…

Странное-странное состояние. Будто вся я – дверь. Закрытая всего лишь на одну щеколду. Вся я – дверь. И одновременно я – тот, кто сидит в углу, смотря на эту закрытую дверь, на одной щеколде.

И вот кто-то настойчиво стучится с той, внешней стороны.

А я не могу найти сил, чтобы подойти и эту щеколду отбросить. Не могу открыть дверь. Очень хочу, но не могу.

А с той стороны все стучат и стучат.

И я знаю… Еще немного – и он уйдет…

И больше не вернется…

Надо быстрее открыть. Но я не могу.

Я сижу и смотрю на эту щеколду.

И одновременно я эта щеколда и есть.

Утром Грета первым делом выпивала искажающую таблетку. Через несколько секунд, когда шершавый горошек растворялся внутри ее тела, можно было начинать день. Искажающая таблетка медленно, но стабильно, на всех планах и уровнях, искажала мир Греты. Вскоре она уже слышала совсем не то, что ей говорили, и видела совсем не то, что происходило вокруг. В этом искаженном мире Грете иногда было очень хорошо, а иногда очень, очень плохо.

Но однажды утром искажающие таблетки закончились. Для того чтобы купить новые, Грете нужно было сходить в магазин (эти таблетки, к сожалению, домой не привозили).

Грета открыла входную дверь и втянула носом влажный осенний воздух. Она впервые увидела реальный мир. И услышала его.

На улице Грета столкнулась с Вацлавом. Они были знакомы уже много лет, но никогда раньше его глаза не казались ей такими родными.

Пенелопа много плакала. От радости и от грусти. От злости и от обиды. Она плакала, когда видела старенькую бабушку, шаркающую по осенним листьям. Плакала, когда тайком смотрела на влюбленные пары, залитые счастьем и светом. Плакала, когда сидела на подоконнике и слушала дождь. Она была очень чувствительная, эта Пенелопа. Она плакала и истончалась. И вскоре стала совсем прозрачной.