Уппалури Кришнамурти - Выхода нет

Нам интересно живое. Живое — это наши отношения с нашими собратьями, с жизнью вокруг нас. Когда у нас есть всё, о чём только можно просить в рамках разумного, все материальные удобства, которые есть у вас на Западе, естественным образом возникает вопрос: «И это всё?» Как только вы задали себе этот вопрос, возникла проблема. Если это всё, что есть, какой тогда следующий шаг предпринять? Мы не видим никакого смысла своей жизни и поэтому задаём этот вопрос себе и кидаемся с ним на каждого, у кого, как вы думаете, есть ответы.

В чём смысл жизни? В чём её предназначение? У неё может быть свой смысл, своя цель. Через понимание смысла и цели жизни мы никоим образом не улучшим, не изменим, не трансформируем и не сменим наши модели поведения. Но существует надежда, что, поняв смысл жизни, мы сможем вызвать изменения. Может, и нет никакого смысла жизни. Если у неё есть смысл, то он и так осуществляется здесь. Желание понять смысл жизни выглядит тщетной попыткой с нашей стороны. Мы же продолжаем задавать эти вопросы.

Однажды ко мне пришёл один очень старый человек, 95 лет от роду, которого считали великим духовным учителем и который постоянно учил своих последователей по великим писаниям. Он задал мне два вопроса. Он спросил меня: «В чём смысл жизни? Я написал сотни книг, говорящих людям о смысле и цели жизни, цитируя и интерпретируя все священные писания. Я не постиг смысла жизни. Ты тот, кто может дать мне ответ». Я сказал ему: «Слушай, тебе девяносто пять лет, а ты так и не понял смысла жизни. Когда же ты его поймёшь? Может, и нет никакого смысла жизни». Следующий вопрос, который он мне задал, был такой: «Я прожил девяносто пять лет и скоро умру. Я хочу знать, что случится после моей смерти». Я сказал: «Ты можешь не успеть узнать что-нибудь о смерти. Ты должен умереть сейчас. Ты готов умереть?» Поскольку ты задаёшь вопрос «Что такое смерть?» или «Что будет после смерти?» — ты уже мёртв. Всё это мёртвые вопросы. Живой человек никогда бы не задал их.

В.: Тогда зададим другой вопрос, не интеллектуальный. Что нам делать?

У. Г.:[Смеётся] Нам веками говорили, что делать. Почему мы задаём один и тот же вопрос — «Что делать?» Что делать с чем? Я пытаюсь обратить ваше внимание на то, что желание вызвать в себе изменения — это причина наших страданий. Я могу сказать, что менять нечего. Но приходят учителя-революционеры и говорят нам, будто есть нечто, что необходимо кардинальным и революционным образом поменять. Тогда мы принимаем на веру то, что есть такая штука, как душа, или дух, или «Я». Я всё время утверждаю, что не обнаружил ничего, похожего на «Я», или душу.

Этот вопрос преследовал меня всю жизнь, и вдруг меня осенило: «Нет никакого „Я“, которое нужно реализовать. Какого чёрта я делал всё это время?» Понимаешь, это как удар молнии. Как только она в тебя попала, весь механизм тела, контролируемый этой мыслью [о «Я»], разбивается вдребезги. Остаётся только удивительный живой организм с его собственной разумностью. Всё, что у тебя остаётся, это пульс, биение и трепет жизни.

«Должно быть что-то ещё, и мы должны сделать что-то, чтобы стать частью целого». Такие потребности возникли из нашего предположения, что мы созданы для более великой цели, чем другие виды на этой планете. Вот в чём наша изначальная ошибка. Культура ответственна за то, что мы сделали такое предположение. Таким образом, мы начинаем верить, что всё мироздание создано ради человека. Потребность использовать природу в своих целях создала все эти экологические проблемы. Нам не так легко разобраться с этими проблемами. Мы дошли до точки, откуда нет пути назад. Можете ещё раз сказать, что я пессимист.

Суть в том, что мы, вероятно, оказались в месте, откуда нет пути назад. Какова судьба человечества и что нам делать? Всё, что порождено мыслью, разрушительно по своей природе. Вот почему я часто говорю в своих беседах или интервью, что мысль по своей сути, своему выражению и своему действию — фашист. Мысль заинтересована в том, чтобы защищать себя, и всегда создаёт вокруг себя границы. И она хочет защищать границы. Вот почему мы создаём границы вокруг себя: наши семьи, наши нации, а потом эта планета.

В.: Я восхищён, поскольку это одна из самых последовательных интеллектуальных бесед, что у меня были за долгий период.

У. Г.:[Смеётся] Я могу быть кем угодно, но только не интеллектуалом. Люди задают мне вопросы, а я говорю им, что я неуч.

В.: Однако Ваша логика абсолютно последовательна. Логичность Вашей позиции неопровержима. Мне кажется, лучшее, что можно сделать, это в некотором роде то, что делали христианские мистики. Они говорили, что Бог — это ничто.