Элис Хоуэлл - Астрология как инструмент психоанализа

Аналогичным образом, на примере любого грейпфрута, ты можешь очень много узнать о том, каким образом двухмерный гороскоп представляет собой трехмерную конструкцию. Достаточно разрезать грейпфрут на две половинки: эти полушария будут демонстрировать нашу концепцию шарообразной Земли, где меридианы сходятся в одну точку на северном и южном полюсах. Я не взяла с собой грейпфрут, но не жалею о принесенном огурце, потому что он, на удивление, приковал к себе внимание всех собравшихся. Мы смогли получить максимальный эффект при минимальных затратах.

Я пытаюсь сказать вот что: хотя мы можем изучать космос с телескопом в одной руке и микроскопом – в другой, мы можем найти те же самые подтверждения и в самой обычной жизни. Здесь мы тоже живем в октавах чуда, которые, подобно кадуцею Гермеса, поднимаются по спирали вверх и спускаются вниз, идут внутрь и наружу, демонстрируя при этом поразительную сложность простоты. Мы живем в вибрационном единстве цвета, звука, видимого и невидимого мира, тайного и явного, одного внутри другого, и это единство ожидает того, чтобы человеческое сознание и принятие открыли его для себя. И если что-то вызывает слишком сильное благоговение или ошеломление, то природа предлагает нам точно такой же урок, но в более мелких масштабах нашего повседневного окружения. На самом деле, я глубоко убеждена в том, что одной из функций эго как раз и является «уменьшение накала» ошеломляющей природы космоса, чтобы помочь нам жить здесь и сейчас каждый день. В рамках психики эго защищает нас от огромности вещей. В этом вселенная очень милосердна. Дождь падает на землю каплями, а не в виде одного колоссального шлепка. И время идет минута за минутой, а если у нас нет часов, мы можем измерять его течение ударами своего сердца. Небеса образуют свод удивительной красоты и величия, и мне дают время на то, чтобы открутить крышку с банки с мармеладом.

Как ни смешно, но спиральная резьба на крышке банки и часовая стрелка на моих часах намекают на сходство процессов. Вихры на голове моего внука повторяют математические принципы строения галактик. Маленькие прядки волос позволяют нежно ласкать их. Это крошечная галактика, с которой я могу справиться, и это точно такое же чудо мироздания. Одно позволяет мне приблизиться к другому, не испытывая слишком сильного ужаса перед неизвестностью, перед безграничными тайнами бесконечного пространства и вечности. Чудо и таинство нам растолковывают еще в детском саду:

Ну, сейчас агрономы могли бы рассказать нам многое о том, как «они прорастают», но мы сумеем заставить их замолчать, задав вопрос: а как возникли эти сельскохозяйственные культуры? Почему они возникли? Здесь заканчивается наука и начинается метафизика. Здесь раскрывается религия.

Но у нас есть драгоценный ключ, который, даже если он и получен случайно, может помочь нам понять новый способ объединения всего этого в гармоничный континуум, а не набор не связанных друг с другом и конфликтующих противоположностей. Ключ, который предлагает нам астрология, это тот язык, на котором говорит сама жизнь: символический язык архетипических процессов . Астрология обучает грамматике этого языка; она учит тому, что все существительные скрывают в себе глаголы. Они замораживают или нарезают на ломтики действие и бытие с помощью простого устройства – давая им имя. Называя явления жизни – а это было одной из главных задач Адама и Евы, – мы приобретаем над ними контроль. Существительное ( номен ) по определению является названием, именем. За этой тайной скрывается причина того благоговения, которое мы испытываем (возможно, непреднамеренно), говоря следующие слова молитвы: «Да святится имя Твое». Это же благоговение побуждает евреев оставлять пропуск вместо гласной в слове Б-г, потому что имя Бога непроизносимо. Поэтому даже наше обозначение высочайшего и глубочайшего процесса творчества применимо только для того, что Юнг называл imago Dei – концепцией или образом Бога. Лично для меня астрология описывает следующее дао: «что находится внутри как».

В мире существуют языки, в которых нет существительных. То, что мы назвали бы «морковкой», на таком языке будет «морковея», «дом» превратится в «домея». В таких примитивных языках сохраняется идея того, что за морковкой или домом стоит движение энергии; божественное активно маскируется, «морковея» или «домея», что является всего лишь временными и, возможно, шутливыми свойствами танцующего или ужасающего мира. В каком-то смысле «умирая» звучит для меня лучше, чем «смерть». В деепричастии «умирая» присутствует что-то активное.