Александр Шевцов - Сила

Заговорное искусство ярко связывает силу со знанием. Очевидно, что заговор можно перенять у знающего человека и выучить очень быстро, поскольку он, в первую очередь, передается в слове, а слова легко запомнить. Опыт, правда, показывает, что и в этом случае не все однозначно: заговоры сейчас обильно опубликованы, однако умеющих их использовать не стало больше. Очевидно, что ученичество предполагает и личное общение со знающим, то есть умеющим человеком, и некоторую внутреннюю готовность или предрасположенность.

«Заговорным словам и обрядам обучаются у родителей, родных, соседей, случайных проходящих и т. п., или для того, чтобы сделаться профессионалом и иметь заработок, или для того, чтобы иметь в запасе необходимые и часто требуемые в семье средства помощи…

Ф.Н.В. из Покшеньги девочкой в 13 лет научается от отца „править“, „чтобы кусок хлеба был“. Вместе с искусством костоправства отец научает ее и заговорам. Она же рассказывает, как, когда она уже была замужем, проходящий мужик, остановившись у них на ночевку, научил ее заговору от „волоса“, этой болезнью страдал ее сын, мальчик, и ни доктор, ни бабки не могли его вылечить.

Одна из знахарок из деревни Шотова гора, заговаривающая зубы, узнала свой зубной заговор, тоже еще будучи „девкой“, от какой-то „проходящей сурской жонки“, к которой она, страдая тогда зубами, обратилась за помощью. Е.Ф. из Суры, вступив в дом своего мужа, проходит науку знахарства у своей свекровки и тогда же, еще с молодых лет, начинает „ходить по людям“. Сама Е. Ф. среди односельчан и в соседних деревнях имеет учениц» (т. ж., с. 35).

Обучение и обретение Знаний в данном случае оказывается передачей и обретением силы. У такой передачи могут быть некоторые ограничения, но действительные они или кажущиеся, определить невозможно.

«Таким же источником знания на целую округу является в настоящее время и старушка Н. Г. из Карповой горы: по ее же словам, многие ходят к ней учиться.

К самому моменту такого „учительства“ отношение совершенно простое. Здесь нет убеждения, что заговор теряет свою силу в руках того, кто сообщил его другому лицу, убеждения, с которым пришлось столкнуться в Заонежье, в экспедиционной работе прошлого года. Только раз на прямо поставленный мною об этом вопрос, было заявлено, что потеря силы может произойти лишь в том случае, если передача осуществляется от младшего к старшему. Передача от старшего к младшему, равно как и от молодого к молодому, заговора не портит » (т. ж.).

Очевидно, что обучение заговорам, осознаваемое как передача заговора от одного человека другому, ощущается похожим на передачу колдовского дара, при котором один полностью освобождается от избыточной силы, а второй, обретая ее, становится колдуном. Но в этом случае идет именно передача Силы, причем, заемной, а не личной. При передаче же заговора происходит передача Знания. И это очень важно отметить.

Передача Знания дает и силу, но Знание это, похоже, сильно отличается от простого заучивания нужных слов и включает в себя, самое малое, и освоение некоего особого состояния, в котором эти слова работают. Условно говоря, есть знание и Знание, и мы не знаем, чем они различаются. Для того чтобы отметить этот парадокс, можно Знание звать веданием, а ответы искать в глубокой, ведической древности.

После падения Советского Союза исчезли идеологические и цензурные ограничения на изучение «неправильных» тем, и русские фольклористы и этнографы снова вернули колдовство в сферу научных интересов. К сожалению, колдунов к этому времени почти не осталось. Поэтому собственный этнографический материал крайне слаб, и ученым приходится делать выводы на основе едва сохранившихся следов.

Количество упоминаний колдовства и колдунов резко возросло после 91-го года, но с интересующей меня точки зрения эти упоминания мало что добавляют к уже сложившейся картине. Итоги изучения данного предмета были подведены Ольгой Борисовной Христофоровой в монографии, написанной и на основе собственных сборов, ведшихся с 1998 по 2008 годы, – «Колдуны и жертвы. Антропология колдовства в современной России».

К сожалению Христофорова не занималась Силой как самостоятельным предметом изучения, рассматривая ее лишь как черту колдуна. Тем не менее, ее мысли заслуживают особого внимания, поскольку итоговое осмысление силы неожиданно начинает сходиться с ее изначальным понятием. Кратко его можно выразить словами Бэкона: знание – сила. Разница лишь в том, что Бэкон приписывал знанию, в частности, научному – силу, а для современных российских этнографов, чье мнение выражает Христофорова, знание-сила стали неким единым явлением.