И Калышева - Основы истинной науки - III

Во-вторых, обратим внимание на его семейство, оставленное без всякого пропитания. К обычной нищете, к голоду, к холоду прибавился для них теперь позор, и полное отчуждение от людей вследствие того, что люди стали опасаться семейства преступника. Испытание ужасное!.. Вопрос, как примет и выполнит каждый член этого семейства эти следствия преступления? Со смирением ли? С ожесточением ли? С покорностью ли и полной верой в то, что ни одно испытание не даётся Богом выше сил человеческих, а, следовательно, на обязанности каждого молиться, терпеть и быть уверенным, что они по греховности своей большего не достойны и что Бог посылает каждому то, что ему полезно для нравственною его развития? Испытание это может вызвать чувство злобы и презрения у потерпевших; но с другой стороны сожаление о потерянном человеке может восстановить в памяти всё прежнее добро, всю прежнюю любовь, участие и благосостояние, в котором они находились до периода этого рокового пьянства, вызванного может быть отчаянием, зародившимся от недостатка веры в благость Божию в человеке, выбивающемся из сил, отыскивая себе и семейству так трудно иным достающееся пропитание. Разве в этих обстоятельствах не лучше может выказать человек свои христианские убеждения, чем при сытой, спокойной и безмятежной жизни? А чем труднее испытание, тем и заслуга выше.

В-третьих, укажем на родственников убитого. Потери близкого человека не могла не потрясти их, и если бы они были людьми окончательно неверующими, то одна уже близость смерти заставляет каждого вспомнить своё собственное ничтожество, бренность земного своего существования и заставить человека сойти хотя на минуту с тщеславною пьедестала материальной обеспеченности и возможности господства над людьми, которые так заманчивы, что положительно поглощают всю жизнь и позволяют забывать все остальные обязанности человека, как твари Божией, призванной к земной жизни для развития в себе своих добрых и нравственных качеств. Кроме того, смерть эта дала ещё другой род нравственных испытаний и для каждого из родственников убитого в своём роде сообразно качеств души каждого из них: одни воспылали чувством мести и личной затаенной злобы против преступника, видя в этом обиду крови; другие радуются достающемуся наследству, третьи впали в отчаяние, в уныние, стали роптать, но многие ли сохранили в себе христианскую покорность воле Божией, без которой и волос с головы не упадет и с благоговением и молитвой на устах переносят потерю любимого человека, потерю, сопряженную может быть с расстройством материального благосостояния, с нарушением всего строя покойной и беспечной жизни и многолетних привычек.

В-четвертых, сколько нравственных упражнений доставит этот бедный преступник тем лицам, в руки которых он попадает, как преступный член общества, подлежащий удалению из него? Сперва властям, задержавшим его, охраняющим и содержащим его; затем, тем, которые будут его судить, обвинять, оправдывать и приговаривать и, наконец, тем, которые будут содержать его в заточении, пересылать и водворять на новом месте жительства. Как исполнит каждый из них долг своей присяги и закон страны? И не забудет ли кто-нибудь из них одновременно с этим и учение Христа, призывающего к любви ближнего, к милосердию, к правосудию и справедливости, - Христа, сказавшею, что не здоровые имеют надобность во враче, но больные? Это великая наука ума и сердца для всего человечества, уметь согласить практически разумную сторону жизни с нравственным элементом её. Эго может быть достигнуто только истиннохристианским развитием души каждого отдельного человека и только через это высокое и осмысленное развитие каждой отдельной личности, это христианское развитие может отразиться на всём обществе.

Изучая бесконечное звёздное небо, наши учёные приходят к заключению, что трудно допустить жизнь на других планетах, ибо на них они не находят тех же условий, которыми сопровождается жизнь на земле. Логично ли это?

Созданы ли существа для планет, или планеты для существ? Или то и другое суть явления случайные?

Только тот, чей ум может допустить, что вся вселенная, все миры, все существа и вся жизнь суть не более, как громадная случайность, проявившая себя так целесообразно и так премудро, может думать, что жизнь и существование духовных и разумных существ ограничено состоянием материи и что эта материя не может, будто бы, быть иная, как только та, которую знает человек.