Ларра Доррен - Сказки из прошлого. Книга I

Эта «сказка» написана для одной прекрасной девушки, которая и в этой жизни творит чудеса и помогает людям. На регрессивном самопогружении она увидела, как-то, момент, где она горит на костре и отрекается от Господа. И звали ее Адель.С такими невесёлыми мыслями она жила некоторое время, извиняясь перед Творцом в молитвах, и прося прощения за когда-то сказанное.

Написали историю воплощения именно по этому запросу, чтобы понять где, когда и почему состоялась казнь, и по какой причине произошло отречение.

Любовь разлука, и жёсткие нравы того времени ждут вас при прочтении об этой интересной жизни.

Свеча моргала в вечерней тишине, бросая слабый отблеск на золоченые стены царской палаты. Пожилая женщина, измученная тяжелой болезнью, безжизненно лежала на шелковых одеялах. Ее седые волосы растрепались и выбились из под белого чепчика, шитого на заказ из дорого гипюра у лучших мастеров Европы. Грудь тяжело хрипела при каждом вздохе и не выносимо болела. Болезнь давно не давала сил встать ослабшей и измученной Маргарите, она уже потеряла счет дням и ночам, все слилось в один нескончаемый кошмар, свалившейся из ниоткуда хвори.

Иногда хватило сил приоткрыть глаза и увидеть несчастные лица сиделки и сына. Но тяжелые веки снова опускались вниз, предсказывая, что скоро они не смогут подняться совсем, сомкнувшись на холодную вечность.

– Генрих, – тихо позвал голос женщины своего сына, – скажи мне, зачем священник приходил? Я умираю?

– Нет, что ты, мама, тебе еще не время, святой отец читал молитвы во имя твоего выздоровления. Бог с нами! – сбивчиво и неуверенно ответил мужчина, украдкой смахивая скупую слезу. – Ты обязательно выздоровеешь, ты идешь на поправку!

– Спасибо, сын. Я воспитала тебя любящим и воспитанным, потому что твоя ложь именно такая.

Женщина вздохнула, и приступ тяжелого кашля снова сковал ее высохшую грудь, не давая возможности дышать.

– Анна! Врача! Быстрей!!! – закричал Генрих сиделке.

И многочасовой процесс снятия приступа снова принес успех, Маргарита задышала ровно, насколько это было возможно в ее состоянии, и уснула.

– Ваше Высочество, – обратился врач на латыни к Генриху, – я вынужден вас предупредить, что следующий приступ может быть последним. Извините. Я делаю, что могу и больше. Ваша мама не обладает необходимыми силами, для того чтобы справиться с этой болезнью. При всем моем уважении к вам, вынужден вас огорчить. Извините еще раз.

Врач ушел, а душа Генриха рвалась на части изнутри от боли и беспомощности. Он тихо вышел из комнаты и приказал запрячь ему коня.

Он долго скакал на всей скорости, не разбирая дороги, оставив охрану и помощников дома. Он хотел скакать так быстро, чтобы догнать и опередить свою боль, ускакать от нее далеко и навсегда. Но чем дальше он скакал, тем больше он понимал, что боль, она не впереди, и не сзади, и не слева. Она – внутри. И она точно также вместе с ним скачет на бешеной скорости, загоняя коня в пену.

Генрих остановился, привязал коня возле реки, полил на него водой и упал на траву среди высоких деревьев. Он горько зарыдал теми слезами, которые давно душили его и заставляли быть стойким, сильным и уверенным, как подобает быть настоящему мужчине. Он понимал, что его мама неизлечимо больна, но этой мысли не находилось места в его голове. Все его нутро сопротивлялось, как могло, до зеленой рвоты и крика, переходящего в истерику.

Плач утих, и осталась боль. «Бог с нами. Бог. Бог? Ты же с нами, почему ты так поступаешь? Или тебя придумали священники, чтобы пудрить нам мозги и вытягивать из нас деньги? А?! Ты слышишь меня? Бог! Где ты там спрятался, в каком уютном местечке, почему ты не помогаешь? Вранье! Все вокруг одно вранье! Нет ничего, нет никого, есть только я и моя умирающая мать!.. – кричал на весь лес Генрих. Слезы снова покатились из его глаз, закатываясь в уши, рот и под рубашку. А небо было спокойным и чистым, лучи солнца пробивались сквозь кроны, нежно касаясь Генриха и блестя на его слезинках.

– Эй, – послышался голос вблизи, – у вас все в порядке?

Генрих так провалился в собственные мысли, что не сразу понял, что с ним кто-то разговаривает. Очнулся, когда перед ним вырос женский образ, созданный из белых волос и красного платья. Зеленые глаза, украшавшие длинноватое лицо и нос с горбинкой любопытно впились в него.

– У вас все в порядке? – повторил женский голос.

Генрих подскочил и встал при виде женщины, спешно отряхнулся от опавших листьев и стер остатки слез с лица.