Бурислав Сервест - Магия Бессмертия. Часть 16. Алфавиты

Иногда, например – при воспитании ребенка, мы ориентируемся на правила Правой стороны. Понимаем, что для того, чтобы завтра было «хорошо» сегодня должно быть «плохо». То есть заставляем его делать то, что ему не хочется делать и запрещаем делать то, что ему хочется, причиняя ему «страдания» здесь и сейчас для того, чтобы избавить его от будущих «страданий». Можно подумать, что в данном случае мы действуем более разумно, но на самом деле это оборотная сторона тех же «грабель». Дело в том, что процесс принесения «жертвы будущему» бесконечен, поэтому научив ребенка действовать таким образом, мы обрекаем его на бесконечные «страдания». Вся его жизнь оказывается только «средством» движения к неведомому «светлому будущему», которое не наступает никогда. Вместо него приходит старость и смерть и только тогда человек начинает понимать, что его обманули. Но это знание всегда приходит слишком поздно.

Понимание того простого факта, что «добро» является оборотной стороной «зла» и наоборот, есть у каждого из нас и мы прилагаем громадные усилия для того, чтобы не видеть ОЧЕВИДНОГО. То есть сознательно ограничиваем возможность воспринимать реальность, утрачивая способность видеть либо будущее, либо настоящее. Иногда эти процессы оказываются завершенными и приводят к полному переходу на правую или левую сторону, но гораздо чаще мы просто расщепляемся изнутри так, что «добро» одной половины нашего «я» становится «злом» для другой его половины и наоборот.

Само расщепление происходит раньше, на этапе формирования тела Пола и связанного с ним разделения ЖИЗНЕННОСТИ на Мужественность и Женственность. Но эти две половины изначально могут сосуществовать друг с другом, обеспечивая возможность свободного перехода из одной формы в другую, являющегося, в частности, основой формирования всех механизмов ИЕРАРХИИ. Иерархия, в своей чистой форме, предполагает беспрекословное подчинение тем, кто выше и безграничную власть над всеми, кто ниже. По отношению к «вожаку» любой член стаи становится воплощением ЖЕНСТВЕННОСТИ, а по отношению к аутсайдерам – воплощением МУЖЕСТВЕННОСТИ и этот переход из формы в форму является постоянным и почти безболезненным. Но равновесие между этими формами нарушается уже здесь – МУЖЕСТВЕННОСТЬ становится «больше», оказывается воплощением «восхождения в иерархии», чем-то, к чему нужно стремиться. А ЖЕНСТВЕННОСТЬ, её проявления в иерархии, становятся признаком «нисхождения», перехода на все более слабые позиции. В конечном счета, форма МУЖЕСТВЕННОСТИ полностью соединяется с местом «вожака», который вынужден пребывать в этой форме постоянно, а форма ЖЕНСТВЕННОСТИ становится единственно возможной для аутсайдеров, которым в принципе не разрешено принимать никакую другую форму. А поскольку правилом иерархии является стремление к движению вверх, то МУЖЕСТВЕНОСТЬ становится воплощением этих правил, а ЖЕНСТВЕННОСТЬ – отступлением от них.

В действительности все обстоит прямо противоположным образом – если речь идет о «столкновении» ЖЕНСТВЕННОСТИ и МУЖЕСТВЕННОСТИ, то «естественным» результатом является «модель паука», когда самка после «соприкосновения» поедает своего партнера. Только форма ЖЕНСТВЕННОСТИ позволяет стать больше – включить что-то новое в свою структуру, а потом соединить это новое со старым, восполнить себя и стать совершенней. Пока мы стараемся ПОДЧИНИТЬ себе мир, мы остаемся такими же, как и раньше, более того – в нас есть запрет на изменение своей формы, в том числе – на обретение нового ЗНАНИЯ. Для МУЖЕСТВЕННОСТИ измениться – значит проиграть, эта форма в принципе не способна к обучению и росту. То есть она может расти только за счет расширения границ своей территории, в результате оказываясь все более и более зависимой от подчиненных объектов, а значит – от всего внешнего мира. МУЖЕСТВЕННОСТЬ – это инструмент воплощения в реальности каких-то заложенных в нас правил, форма, в которой мы становимся механизмом расширения матриц и узоров. А этот механизм эффективен до тех пор, пока в нас есть ТАБУ на внутреннее изменение.

Возьмем отношения между людьми. Их основой всегда является стремление к сохранению устойчивости «образа». А этот образ на определенном уровне представляет собой набор «правил», отличающих нас от другого человека. Например, он любит ходить по магазинам и смотреть сериалы, а мы терпеть не можем ни того, ни другого. Зато нам нравятся фильмы «ужасов», а него эти фильмы вызывают отторжение. И так далее, пока весь мир не оказывается поделен на две части, одна из которых принадлежит нам, а другая – ему. И это не просто «части» – это как бы наше воплощение, тот единственно возможный «образ», который мы осознаем и с которым мы имеем дело. Другой для нас – это не «фотография», а набор правил и предпочтений, и в первую очередь тех, с которыми мы не согласны. То есть это противоположная нам часть мира – не больше и не меньше. Именно так мы воспринимаем себя и других, поэтому, например, стремление «ходить по магазинам» оказывается для нас настолько же персонифицированным и индивидуальным, как цвет глаз или контуры лица и любая попытка убедить нас в неразумности такого времяпрепровождения воспринимается так же болезненно, как и критика наших «внешних данных».