Вейл Оуэн - Жизнь высших миров

Конечно, это лишь общие руководящие принципы, должны быть приняты в расчет отличительные особенности каждого, и правило изменяется и приспособляется, как требует того каждый конкретный случай.

Но всё хорошо для всех, кто живет и любит, и те, кто любят, лучше проживают самую любезную сердцу жизнь. Тоже, пожалуй, слишком явная аллитерация, но пусть остается как есть, ведь это правда.

Понедельник, 20 октября 1913 г.

Всё здесь, когда мы прибываем, конечно же, отличается от того, что было в старой жизни, но не настолько отличается, чтобы заставить нас чувствовать себя ошеломленными этой новизной. Действительно, те, кто переходит на эту сторону, прожив лишенную развития жизнь на Земле, обнаруживают себя в сферах таких плотных, что они кажутся для них неотличимыми от земных. Это одна из причин, по которой они не способны осознать, что сменили свое состояние. По мере своего движения через нижние сферы к верхним эта плотность постепенно уступает место более разреженному состоянию, и чем выше ты поднимаешься, тем более очищенным становится окружение. Но совсем немногие переходят в такие сферы, где не видно ни одного признака Земли или никакого сходства с земной жизнью. Я сомневаюсь, что вообще с кем-нибудь такое бывает. Но относительно этого я не могу говорить авторитетно, потому что сама не достигла и даже не посещала сферу, где не было бы абсолютно ничего общего с прекрасной землей Бога. Ведь она прекрасна, и мы должны познавать ее красоты и чудеса здесь как часть нашей подготовки. И обучаясь этому, мы обнаруживаем, что Земля есть не что иное, как следующая ступень от наших сфер, и настроена в тон нам самим и нашему теперешнему окружению. Не будь так, мы не могли бы общаться с тобой в этот самый миг.

Только в одном я твердо уверена: если бы люди помнили о Единстве Бога и Его Царства и о постепенном развитии, которое, в Своей мудрости, Он предопределил для нас, они бы гораздо лучше понимали, что такое смерть и что — за ней. Возможно, многим показалось бы совершенным абсурдом, если бы им сказали, что здесь у нас есть настоящие дома, и улицы, и горы, и деревья, и животные, и птицы; и что животные здесь не для одной только красы, но также для дела; и что лошади и быки и другие животные тоже используются для дела. Но им нравится их работа, да так, что радостно смотреть на них. Я заметила однажды коня и всадника, движущихся по улице, и не могла понять, кто из них двоих больше наслаждается поездкой. Но боюсь, это будет принято немногими…

Одна из построек на широкой улице была библиотекой, где хранились записи о сообщениях с загородных станций. Другая была мастерской, где некоторые записи могли быть проверены действительным опытом. Следующая была лекционным залом, в котором профессора рассказывали о своих достижениях тем, кто занимался другими ветвями науки. А одна из мастерских имела весьма любопытную историю.

Стояла она на порядочном удалении от улицы и была построена из дерева. Оно напоминало полированное красное дерево, но с прожилками золота в волокнах. Давным-давно здание было возведено как Часовня Совета для Главы тех времен — задолго до того, как Кастрэль приступил к этой работе. Здесь он имел обыкновение собирать студентов, чтобы они могли продемонстрировать свои знания на практике.

Молодой человек встал нам навстречу и, выйдя в центр аудитории, встал там и протянул руки и так остался стоять, обратясь лицом к ректору. Пока он стоял там, он становился все более сияющим и каким-то полупрозрачным, пока, наконец, не оказался окружен ореолом света, в котором видны были Ангелы из высших сфер. Его улыбка заключала в себе некую тайну, которую правитель пытался разгадать.

В открытую дверь вошел маленький мальчик и огляделся вокруг, удивляясь большому скоплению людей. Он смотрел на множество лиц тех, кто сидел там, и был, казалось, смущен. Он собирался уже повернуться и убежать, когда поймал взгляд молодого человека, теперь лучившийся светом. Тотчас малыш забыл обо всех других и, побежав так быстро, как только могли нести его маленькие ножки, устремился прямо в центр круга с распростертыми руками и выражением огромной радости на лице.

Молодой человек поднял малыша и посадил его себе на плечо, а затем, приблизясь к правителю, бережно положил малютку ему на колени и стал возвращаться на то место, где прежде стоял. Но по мере того как он шел, его очертания становились менее ясными, и, не дойдя до места, он стал совершенно невидимым. Всё опустело. А маленький мальчик лежал на коленях правителя, смотрел снизу вверх ему в лицо и улыбался.