Вейл Оуэн - Жизнь высших миров

В конце концов, я всё же оказался готовым принять помощь, которая всегда приходит в положенный день и час. Всё это время мои мысли, незаметно для меня самого, направлялись в нужное русло, пока я не приблизился, наконец, к порогу просветления, и тогда мне было ниспослано видение, окончательно и бесповоротно развеявшее мои сомнения, с тем, чтобы я более никогда не возвращался к ним.

В один прекрасный день, как сказали бы вы, я сидел под деревьями, кроны которых образовывали нечто вроде беседки, на ковре из мелких алых цветов. В тот момент я не думал о своем самом главном затруднении, так как голова моя была занята иными, более приятными мыслями. Я наслаждался красотою леса — его цветами, листвой, птицами, их пением, как вдруг ко мне подошел и сел рядом человек, вида серьезного и благообразного. На нем был плащ темно-лилового цвета, наброшенный поверх прозрачной туники, сквозь которую свет его тела, отраженный от чистого кристалла сердца, лился, подобно солнечному. Края плаща скрепляла темно-зеленая с фиолетовым отливом фибула на плече. У него были каштановые волосы, а глаза — неведомого вам, на Земле, цвета, который я не в силах описать.

Он сидел, не говоря ни слова, глядя прямо перед собой; я же в это время смотрел на него, любуясь его необычайной красотой. Наконец, он сказал: «Брат мой, здесь так уютно; это место как будто специально создано для отдыха, не правда ли?» — «Да, Господин», — ответил я, ибо ничто другое в тот момент не пришло мне в голову.

«И всё же ты решил присесть не где-нибудь, а именно здесь — среди цветов», — сказал он мне. На это я ничего не мог ответить, и он продолжил: «Но подумай, друг, разве для этого были созданы все эти маленькие прекрасные создания, именуемые цветами и исполненные, подобно малым детям, неповторимой прелести и многообещающей жизни; и разве для этого они были посажены здесь?»

«Я никогда не думал об этом», — только и смог сказать я.

«Вот именно, и так поступает большинство из нас, хотя это очень странно, если учесть, что абсолютно все мы — порождения Того, Кто думает непрестанно и Кто не делает ничего, что не согласовывалось бы с разумом. Мы все плывем по океану Его Жизни — из века в век — и не покидаем его ни на миг; почему же тогда мы — дети такого Отца, как Он, так часто действуем не подумав?»

Он замолчал, а я почувствовал, что заливаюсь краской стыда. Его голос и слова звучали совсем не строго, скорее ласково и доверительно, как будто старая добрая нянька увещевала своего шаловливого воспитанника; и всё-таки его речь заставила меня задуматься: ведь я же бездумно ломаю тяжестью своего тела эти маленькие, наполненные жизнью существа — такие нежные и такие беззащитные в своей кроткой красоте. И я сказал ему: «Я понимаю, на что вы намекаете, сэр, и, поверьте, ваши слова достигли цели. Мы не должны долее оставаться здесь, потому что тяжестью своих тел мы губим эти бедные цветы.»

«Тогда давай встанем и немного пройдемся», — согласился он. Так мы и сделали.

«Ты часто проходишь этой тропой?» — спросил он меня по дороге.

«Мне нравится гулять здесь, — сказал я ему, — я часто прихожу сюда, чтобы подумать о смущающих меня проблемах».

«Да, — сказал он задумчиво, — в этой сфере приходится преодолевать немало затруднений. И когда ты приходишь сюда, ты, конечно, садишься где-нибудь и не спеша решаешь свои проблемы; или тебе кажется, что, чем больше ты думаешь, тем больше запутываешься? Однако об этом — потом. Покажи мне сначала, где ты сидел, когда приходил сюда в предыдущий раз».

Он остановился, ожидая ответа, и я показал ему знакомый бугорок:

«Вот здесь. В последний раз я сидел здесь».

«Это было недавно?» — снова спросил он, и я ответил: «Да».

«И всё же на этой траве и цветах нет никаких следов твоего тела. Они очень быстро восстановили форму после твоего разрушительного воздействия».

Надо сказать, что в этих царствах именно так и бывает. Здесь не как на Земле. Здесь и цветы, и трава, и мох очень быстро распрямляются, возвращая себе прежний вид; так что, поднявшись с земли, даже трудно отметить то место, где ты только что сидел или лежал. Я говорю о Пятой Сфере. Но так бывает не везде, и менее всего это справедливо по отношению к Земле и примыкающим к ней сферам.

«Но разве не так же заботится Творец Всего, — продолжал он, — о поврежденных душах человеческих? Ведь если Он берется за какое-нибудь дело, то делает его так, как может делать только Он сам, и не может никто другой. А теперь иди за мной, брат, и я покажу тебе то, что раньше ты не мог увидеть из-за недостатка веры. Ты уже начал сомневаться в мудрости собственных представлений, а это сомнение и есть основа веры в благость Того, Чье Царство — Любовь, а Свет этого Царства — Его Мудрость».