ею, когда ты наливал себе рюмку за рюмкой? Кто сунул тебе в рот
таблетки, после которых ты оказался на этой койке?
***
Казалось, еще немного — и я взорвусь. Полагаю, что способность
выражать свои эмоции служит людям чем-то вроде
предохранительного клапана, а я не мог даже заплакать. Меня
бесило все, что говорил мне мой «наставник». Но самое ужасное, что его слова были чистой правдой.
К счастью, мое внимание отвлек внешний шум. Дверь
открылась, и в палату вошла медсестра. Но на этот раз это была
вовсе не та особа с кислым выражением лица, которая обычно
меняла мне капельницу.
Медсестра подошла к постели и наклонилась надо мной, вглядываясь в лицо.
В ее зеленых глазах читалась глубокая печаль. Белокурые
пряди упали ей на лицо, и она быстрым движением убрала их за
уши. Несколько долгих секунд она пристально разглядывала меня, и я успел прочесть имя на бирке, крепившейся к больничному
халату: Вера.
— Привет, — улыбнулась она.
«Привет, Вера», — мысленно ответил я.
— Как же тебе не повезло!
«Что поделаешь, такова жизнь», — продолжил я свой
беззвучный диалог.
— Ну ладно, не переживай. Я буду присматривать за тобой, —
она осторожно пригладила мне волосы.
«Спасибо», — подумал я.
Знаешь, она куда больше похожа на ангела, чем я, — заметил
мой наставник. — Да еще и хорошенькая!
***

Вера осторожно сменила капельницу, аккуратно поправила
подушки у меня под головой и внимательно проверила все
приборы.
— Ну что ж, до завтра, — сказала она, поворачиваясь к двери.
«До завтра», — ответил я.
До завтра, милая! — прозвучал у меня в голове голос
наставника.
Глава 3
В ту ночь мне приснился необычный сон.
Я был деревянной марионеткой, к рукам и ногам которой
тянулись веревочки. Несколько человек по очереди дергали за них, тем самым заставляя меня двигаться. Я увидел и своих родителей, и
школьного учителя, и священника нашей церкви, и даже бывшую
подружку.
Было видно, что это занятие доставляет им огромное
удовольствие: они весело смеялись, заставляя меня прыгать и
танцевать, ставили меня в нелепые позы и заставляли
жестикулировать подобно обезьяне.
Во сне я понимал, что могу с легкостью разорвать путы, но
предпочел, чтобы мной и дальше манипулировали. Так было проще
и удобнее. Это была выработанная мною же самим модель
поведения — позволять другим людям принимать решения за меня.
Вволю наигравшись, эти люди ушли, а я остался лежать на
полу безжизненной куклой. Пол понемногу превратился в кровать...
и вот уже над головой светит привычная лампа — явный признак
того, что я проснулся.
До чего же странно было спать с открытыми глазами! Вечером
мне с трудом удавалось заснуть, а утром я не всегда понимал, то ли
это сон, то ли явь.
Порой я осознавал, что сплю, поскольку во сне я снова мог
двигаться. Тогда я старался убежать как можно дальше и побыстрее
от этой ужасной больничной палаты. В такие моменты мне
хотелось только одного — никогда не просыпаться. Но день за
днем я просыпался и видел все ту же лампу, черный аппарат для
вентиляции легких и другие приборы, которые не позволяли мне
покинуть этот кошмар наяву.
***
Дверь открылась, и в комнату вошла Вера. В руках у нее была
пластмассовая миска с водой.
— Доброе утро! — сказала она приветливо.
«Доброе утро», — беззвучно ответил я.
— У нас сегодня банный день.
«О нет! Только не это!»
Стянув с меня одеяло, она осторожно сняла больничный халат, в который было закутано мое обнаженное тело. Я едва не сгорел со
стыда от своей беспомощности. Я действительно был словно
марионетка, которую видел во сне: люди могли делать со мной все, что им вздумается.
Но затем я поймал взгляд Веры, и мое негодование улеглось. Я
понял, что она видит перед собой не обнаженного мужчину, а
очередного пациента, который нуждается в ее заботе.
Смочив губку, она принялась омывать мое лицо.
— Смотри-ка, а ты совсем молоденький.
Почему она разговаривает со мной? Знает ли она, что я ее
слышу?
— Вдобавок далеко не урод, — сказала она смущенно, и щеки
ее слегка покраснели. — Надеюсь, ты ничего не понимаешь.
«Я все понимаю!!!»
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу