Дмитрий Соколов - Мистика и философия спецслужб - спецоперации в непознанном

В то время я, уже предчувствовал скорый закат деятельности нашей части. Дело в том, что в своей работе мы постоянно отслеживали уровень результатов аналогичной деятельности наших постоянных оппонентов — американцев. Постепенно чаша весов начала медленно склоняться в нашу сторону, а к концу 90-х годов мы отчетливо поняли, что по самому уязвимому ранее для нас вопросу — подготовке и практическому использованию людей с неординарными способностями — мы оторвались от США весьма основательно. Наша школа подготовки подобных операторов оказалась на порядки эффективнее всех остальных в мире. Осознав это, я ждал ответной реакции со стороны США, так как понимал, что в этой сфере противоборства, секретов почти не бывает. Реакция, разумеется, последовала почти незамедлительно. Однако совсем не оттуда, откуда можно было бы предположить. Еще с 1999 года мы стали ощущать непонятный негативный прессинг со стороны окружения Квашнина. В какой-то степени я предполагал, что этот негатив, вызван появлением в нашем Управлении комплекса психотестирования, позволяющего выявлять непорядочных, равнодушных и некомпетентных руководителей и рядовых сотрудников. Структурные преобразования в Управлении тоже многим оказались не по вкусу, а кое-кому показались даже вредными, поскольку подрывали устои десятилетиями сложившейся громоздкой бюрократической системы чиновозвышения и властвования. Завершило кампанию борьбы с нашими научными прорывами убийство одного из руководителей научной лаборатории, добившейся выдающихся результатов в разработке новых методов борьбы с вероятным противником. Возможно, это было и совпадение, но уж слишком в «нужное» время произошла эта трагедия, которая могла бы сказаться на наших работах, если бы мы не предусмотрели дублирующих вариантов.

В результате как-то вечером начальник Генштаба позвонил мне и срывающимся от раздражения голосом спросил:

— Что творится у тебя в управлении?! Чем вы занимаетесь?! Ты, почему мне ничего не докладываешь?!

Признаюсь честно, что я был готов к таким вопросам, так как уже просчитал ситуацию заранее. Поэтому жёсткий тон меня не только не смутил, а даже, в какой-то степени, обрадовал. Я спокойно ответил, что понимаю, почему мне задаются подобные вопросы, но ответ на них лучше искать не по телефону или на ковре у него в кабинете, а придти самому в моё подразделение и увидеть всё своими собственными глазами.

Квашнин с моим предложением согласился.

На следующее утро я зашёл за ним, и мы последовали в расположение моего управления. Следы раздражения на лице начальника Генштаба оставались, однако ярости, мешающей адекватно оценивать обстановку, в его глазах уже не было. Войдя в коридор управления, вдоль которого располагались кабинеты сотрудников, большие холлы и служебные помещения, Квашнин опытным взглядом оценил идеальный порядок, ощутил флюиды творчества, инициативы и строгого военного уклада. Он увидел, что сегодня всё было, также как и всегда.

Никакого «шоу» ему не готовили. Царила привычная атмосфера: сотрудники были собранны, деловиты и спокойно, без смущения, выполняли свою работу, хоть многие из них так близко начальника Генерального штаба ещё не видели.

Он тоже почувствовал, что попал на «другую планету», населенную высокоорганизованными, умными и просветлёнными людьми. Более того, он вспомнил, что был сам причастен к этому сообществу не только как начальник, но и как единомышленник, соратник. Ведь многие начинания осуществлялись по его инициативе или при его благословении. В душе Квашнина появилась та теплота, которая не передаётся словами, но хорошо ощущается людьми, в чей адрес она направлена. Эта теплота оставалась при посещении всех кабинетов, в которые он заходил, где уверенность в себе, спокойствие и дружелюбная атмосфера, царившие среди обитателей служебных комнат, открывали сердце каждому, туда вошедшему. Я старался во время визита воздерживаться от комментариев, давая возможность сотрудникам самим проявить ум, компетентность и эрудицию.

Начальник это заметил и старался не отклоняться от негласно предложенной мной манеры общения с людьми. Незаметно пролетело отведенное для посещения время. Однако, привычно отмечая его ход, начальнику Генштаба уходить, почему-то явно не хотелось. Наконец, он предложил пройти в мой кабинет и подвести итог нашей работы. Мы получили самую высокую оценку. Попрощавшись с сотрудниками управления и сфотографировавшись с ними на память, Квашнин увлёк меня за собой и, заведя в свой кабинет, тут же позвонил начальнику управления кадров Генерального штаба с указанием представить ему на следующий же день документы к награждению медалями за особые заслуги некоторых моих сотрудников. Затем он щедро наделил меня памятными знаками и вымпелами с его подписью с наказом незамедлительно вручить их офицерам и служащим на общем построении.