Нандор Фодор - Меж двух миров

Второй раз, в апреле 1950 года, он умер понастоящему, в ясном сознании, но очень несчастным. Нижинского так долго считали умершим, что известие о его реальной кончине явилось потрясением для тех, кто видел на сцене этого великого мастера и бережно, как редкую жемчужину, хранил в себе воспоминание о шедеврах его утончённейшего искусства.

За все эти годы написано о Нижинском было немало: тем более удивительным представляется тот факт, что многие тайны его жизни и творчества так и остались неразгаданными. И попрежнему нам почти ничего не известно о мистическом аспекте этого выдающегося таланта.

В своей книге «Театральная улица» Тамара Карсавина вспоминает о том, как, наблюдая за репетициями в одном из залов Императорского театрального училища Варшавы, она обратила внимание на странного мальчика, который с противоестественной лёгкостью взмывал намного выше своих товарищей. Поражённая балерина подошла к преподавателю, Николаю Легату, и спросила, как зовут необычного ученика. «Нижинский, — ответил тот. — Этот чертёнок никогда не попадает в такт: опускаться не успевает!»

Разумеется, способность некоторых танцоров дольше обычного зависать в воздухе замечалась и прежде. «Он так и остался бы парить в вышине, если бы не опасался унизить тем самым других учеников», — писал о своём знаменитом сыне Огастесе Вестрис-отец. «Она могла бы пройти по воздуху над кукурузным полем, не смяв ни стебелька», — говорили о великой Марии Тальони. Так же и Нижинский — если оставить в стороне восторженный тон — определённо обладал совершенно объективной способностью подниматься вверх на очень большую высоту и некоторое время почти неподвижно застывать в высшей точке своего полёта. Вопрос, интересующий нас в первую очередь, можно сформулировать так: что такое есть этот дар — рудиментарная форма левитации (феномена, известного каждому, кто более или менее интересуется парапсихологией) или всего лишь иллюзия?

Обратимся к свидетельству Сайрела У.Бомона. «Нижинский обладал фантастическим даром полёта, позволявшим ему приземляться и подскакивать вновь с живостью теннисного мячика, — пишет он в своих воспоминаниях. — Тот невероятный прыжок, которым он — эльф в «The Spectre de la Rose» — влетал на сцену из розового сада через эркер и опускался подле юной девушки, спавшей в кресле, навсегда останется в памяти очевидцев. Вспышка розоватого света — и вот он уже описывает грациозные параболы: совсем как кузнечик, перелетающий с одной травинки на другую. Ни напряжения на лице, ни каких-либо признаков волнения, ни даже обычных глухих ударов стопы об пол: он действительно превращался в невесомый лепесток розы, подхваченный ночным ветерком и влетающий в открытое окно.

В «Сильфидах» он покидал сцену ещё более необычным прыжком. Самым поразительным тут было отсутствие даже намёка на физическое усилие атлета: казалось, танцор просто решил полетать — он внезапно взмывал в воздух и исчезал за кулисами».

Бомонт вспоминает, что, «даже поднимая Павлову одной рукой, Нижинский почти отрывался от пола: казалось, ещё мгновение — и он воспарит к потолку». Сама Павлова, признаёт автор, той же способностью к парению не обладала. А значит, вопрос об «иллюзии» можно считать закрытым. Ясно и другое: талант «зависания», похоже, может быть выработан в ходе специальных тренировок. Впрочем, послушаем Дягилева, он предлагает нам свой ключик к разгадке:

«Уверен, что со времён Вестриса мир не видывал столь энергичного танцора. Этот молодой человек легко выпрыгивает на три фута. По мощи стальных сухожилий и упругости мышц, которыми одарила его природа, Нижинского можно сравнить разве что с огромной кошкой. Настоящий лев балетного мира, он способен двумя прыжками пересечь сцену по диагонали».

Но всё это пока что касается лишь высоты подъёма. О гораздо более загадочной способности — противоестественно долго оставаться в воздухе и опускаться намного медленнее, чем позволяет нам делать это закон всемирного тяготения — большинство авторов предпочитают не распространяться. Вот что пишет, однако, в своих воспоминаниях Николай Легат:

«Резким напряжением мышц бёдер уже в воздухе он легко увеличивал высоту даже средних прыжков. Перед полётом он делал очень короткий вдох, в воздухе задерживал дыхание и резко выдыхал в момент приземления». Опросив специалистов, я выяснил, что этому методу следуют многие. Обнаружилась и другая любопытная деталь: туловище во время полета — при максимальном напряжении мышц ног — должно быть совершенно расслабленным. Мощность лёгких, как мне объяснили, не имеет ко всему этому ни малейшего отношения: всё дело в контроле над мышцами, в том числе и мышцами дыхательного аппарата.