Браун Сильвия - Прошлые жизни и ваше здоровье

В первой прошлой жизни, куда попал Рон, он был женщиной, счетоводом из Северной Англии. Ее жизнь началась при весьма печальных обстоятельствах и не очень изменилась со временем. Она была единственным ребенком, зачатым в браке без любви. Во время родов у ее матери случилась серия микроинсультов, и отец предпочел исчезнуть, чтобы не брать на себя заботу о нежеланном ребенке и больной жене, которую он уже начал тихо ненавидеть. С самого начала мать совершенно недвусмысленно давала понять дочери, насколько та нежеланна; винила девочку в инсультах и в том, что отец покинул семью. Девочка действительно чувствовала себя виноватой и посвятила жизнь заботе о своей немощной жестокой мстительной матери. Она не вышла замуж, никогда даже и не думала о друзьях, праздниках, любви и об огромном манящем мире, простирающемся за стенами ее конторы и маленького сумрачного нищенского домика, куда она возвращалась по вечерам. Она подавляла любое чувство, грозящее разрушить знакомую пустоту, которую она приняла как неоплатный долг перед матерью. Все эти подавленные чувства в конце концов вызвали рак желудка. Вскоре она умерла.

Вторая прошлая жизнь, которую вспомнил Рон, прошла в Уэльсе, в конце девятнадцатого века. На этот раз он был мужчиной — очень высоким и худым, всегда гладко выбритым, с изящными «артистическими руками». Искусный плотник и мебельный мастер, он много путешествовал по стране, обслуживая многочисленных благодарных клиентов. Когда ему было немного за сорок, он полюбил симпатичную молодую продавщицу, вдвое младше его, и женился на ней. Через год она родила ему сына, и Рон думал, что он самый счастливый и удачливый из живших когда-либо на земле людей. Это счастье закончилось внезапно и трагически: его жена и сын погибли во время кораблекрушения. И вот в сорок восемь лет Рон снова остался один. И даже любимый подмастерье — верный друг и помощник — не мог его утешить. Он снова с головой окунулся в работу, но, хотя его мастерство не истощилось, труд уже не приносил радости. Вскоре после того, как мастеру исполнился шестьдесят один год, к нему пришла смерть, и он встретил ее с радостью. «Это было легко, — сказал Рон, — я просто перестал жить».

И вот, в нынешней жизни, в сорокасемилетнем возрасте клеточная память Рона напомнила ему, чтобы он готовился к разлуке с любимой женой и понемногу забывал о радости, которую они друг другу дарят. Жизнь в Уэльсе научила его, что в сорок восемь лет жизнь утрачивает свою прелесть. Жизнь в Англии убедила его, что эмоциональное оцепенение служит эффективной защитой от чувств, которые, вероятно, не принесут ничего, кроме боли и тщетных надежд. Руководствуясь клеточными воспоминаниями, Рон начал тосковать в предчувствии утраты, постигшей его сто лет назад. Затем, используя средство защиты от боли, которому Рон научился еще раньше, пациент начал отгораживаться от мира. Отпустив эти клеточные воспоминания, он сразу же прекратил переживать мучительный опыт прошлых жизней и сосредоточил свое внимание на том, чтобы как следует прожить нынешнюю.

Рон позвонил мне через месяц после регрессии. Когда он впервые явился ко мне в офис, его голос был монотонным и невыразительным, а сейчас я услышала богатый баритон живого, наслаждающего жизнью человека. Рон сказал, что они с женой в конце недели отправляются в Майами, чтобы провести второй медовый месяц, и, — самое главное, — он искренне рад предстоящему путешествию. С тех пор прошло пять лет, и они по-прежнему вместе, цветущие и счастливые. Я буду всегда восхищаться Роном, как восхищаюсь всеми прошедшими через регрессию клиентами, которым достало мужества посмотреть в лицо прошлому, чтобы прийти к здоровому, более полноценному будущему.

Агорафобия (страх перед открытыми пространствами и публичными местами)

Бетси было сорок два года. Она страдала агорафобией более десяти лет, и, несмотря на назначенные ей транквилизаторы и усилия трех разных врачей, ей становилось все хуже. Из-за болезни она рассталась с мужем, потеряла доходную работу в качестве агента по закупкам для крупной сети универмагов и могла бы потерять дом, если бы не сумела избавиться от своего недуга.

Я спросила, помнит ли она первый случай, когда почувствовала проблему. Бетси помнила это очень отчетливо. Она направлялась на работу после больничного — на втором месяце ее первой беременности у женщины случился выкидыш. По дороге Бетси зашла в банк. Внезапный приступ паники обрушился на женщину, когда она стояла в очереди. Ощущение было таким незнакомым и таким мощным, что Бетси подумала, что упадет в обморок. На спине выступил холодный пот, от которого почти сразу же насквозь промокла блузка. Когда подошла ее очередь, женщина, словно в тумане, пошла к свободному оператору, но вдруг застыла в полной растерянности. Казалось, что до окошка оператора тысячи миль. Тихие голоса вокруг нее зазвучали гулко, словно она слышала их со дна глубокого колодца. Бетси развернулась и побежала прочь из банка. Как она оказалась дома, женщина не знает. Она помнит озабоченность мужа, который пытался убедить ее вернуться на работу; видела, как таяло с годами его терпение, — ведь Бетси становилась все более замкнутой и ей все труднее было участвовать в их совместной жизни — эмоционально, финансово, физически. Фактически, она сама настояла на разводе, ибо ей тяжело было видеть разочарование и напряженное терпение в его глазах. Когда муж ушел, она испытала искреннее облегчение.