Алекс Гонсалес - Веселое искусство смерти. Живой Мультиверсум

Царь Ирод (фрагмент работы Георга Швайггера, ок.1648 г.)

В жизни Михаила Гриневского, на первый взгляд, было всего два ярких момента — его необычное рождение и эмиграция в США. Но существовало, как уже было сказано, еще и тайное, сокрытое от посторонних глаз бытие великого духовного подвижника. Скромная карьера врача-патологоанатома в одной из больниц Сан-Диего, заурядная семейная жизнь, нарочитая религиозность (он регулярно посещал единственную в Сан-Диего православную церковь), антикоммунизм и прочие меры социальной мимикрии не могли создать достаточно надежной и долговременной защиты. В возрасте тридцати восьми лет он трагически гибнет. Произошло это не в результате бытовой ссоры, как считали его знакомые, и не вследствие несчастного случая, как было записано в полицейском протоколе. В его смерти был повинен тот же тайный орден, действия которого когда-то стали причиной его рождения...

Здесь мы прервем свой рассказ, чтобы предоставить слово самому Алексу Р. Гонсалесу. Ниже, с согласия автора, мы приводим фрагмент из ранее не публиковавшейся автобиографической повести.

* * *

Трудно было сказать, в какой момент у входа в прозекторскую появились серые фигуры. Бесплатная городская больница финансировалась весьма скупо, и ее руководство экономило на освещении даже в вечернее и ночное время. Казалось, что в сумраке подвального коридора стоят два подростка лет десяти, одетых в одинаковые темно-серые спортивные куртки с капюшонами. Однако стоило им шевельнуться и начать движение к световому пятну в центре зала, как стало очевидно: это не дети, а может быть, и вообще не люди.

Когда молоденькая медсестра-мулатка, заметив краем глаза движение, повернула голову в сторону двери, то ей сначала показалось, будто ветер гонит к ней через всю комнату столбы пыли. Но откуда ветер в подвале без окон? Девушка попыталась всмотреться в неясные объекты, однако глаза вдруг начало резать, словно кто-то швырнул в них горсть песка. Недоуменно встряхнув хорошенькой головкой в белой сестринской шапочке, она привычно сдула прядь выбившихся из-под нее непослушных черных волос. На ее руках были перчатки — только что сестра помогала врачу-патологоанатому уложить труп на стол. Рефлекторно правая рука потянулась вверх, к глазам. Но на полпути замерла... и вот, тихо выдохнув, лишившееся чувств тело осело на холодный кафель пола.

— Михаил Гриневский.

Слова, произнесенные бесцветным, почти лишенным эмоций голосом, прозвучали не вопросительно, а утвердительно — с еле уловимым оттенком удовлетворения. В этих нарушивших тишину подвала звуках человеческого было еще меньше, чем во внешности пришедших. Как будто балующийся эмбьентом [3] Ambient (англ. окружающий) — одно из направлений в современной музыке, сочетающее электронное звучание и различные звуки естественного происхождения. музыкант сложил на синтезаторе слова, составив их из электронных гармоник и случайных механических шумов — шуршания песка, шелеста бумаги, скрипа дверных петель и шипения пневмоклапанов.

Тот, к кому обращались — патологоанатом в зеленой клеенчатой одежде, колпаке, пластиковых очках, закрывавших пол-лица — стоял, слегка нагнувшись над столом, погрузив обе руки внутрь только что вскрытого трупа пожилого мужчины. Он поднял голову, среагировав на звук и движение, но его синие глаза посмотрели на пришельцев сквозь пластик хоть и утомленно, даже с некоторой грустью, однако без удивления или страха.

— Прошу вас выйти. Здесь нельзя находиться посторонним, — спокойно произнес доктор.

— Мы не посторонние. Это вы посторонний. И здесь, и в любом другом месте. Михаил Гриневский, не осложняйте нашу задачу — передайте нам артефакт или сообщите, где он. Мы сами его заберем.

Трудно было понять, кто из двух пришедших говорит. Впрочем, ввиду их полного сходства, это было и не важно. Возможно, они говорили одновременно.

«Посторонний...» Когда-то, в юные годы, в руки Михаила Гриневского попал толстый литературный журнал с переводом повести Альбера Камю, которая так и называлась — «Посторонний». Облеченные в художественную форму идеи экзистенциализма и абсурдизма произвели на молодого человека столь сильное впечатление, что, фактически, послужили внутренней основой, психологическим фундаментом для решения бежать из Советской России.