Ж. Славинский - Заря Айваза. Путь к осознанности

Я хотел с облегчением вздохнуть, но мои губы задрожали, и чувство приятной печали охватило меня целиком:

— Почему ты говоришь «Я»?

Он откинул голову назад, и его глаза расширились. Они стали стеклянно-неподвижными и смотрели не на меня, а как бы охватывая все пространство, словно он видел сквозь него. С мальчишеской невинностью, словно выглядя моложе своих лет, он сказал:

— Это Я! А я думал, что я...

— Что ты... что?.. — Я понимал, что все на нас смотрят, но не смог устоять. Я обнял его, крепко прижав к себе. Я чувствовал его влажную от пролитых слез щеку и сладкий запах, исходящий от мальчика, который еще не стал мужчиной. Я слышал чьи-то громкие рыдания поблизости, но мне было все равно. Я отвел в сторону свою голову от его, чтобы лучше разглядеть глаза.

— Что, ты думал, произойдет?

Ненад медленно покачивал головой, в то время как его глаза были все еще широко открыты, словно он просматривал образы, в которых томились его ожидания.

— Не знаю. Я думал, что все изменится, а все осталось прежним. Я такой, какой есть, и таким всегда был... Но как-то, я не знаю, как это выразить... Я больше не испытываю мучений. Любовь, что я испытываю к тебе, переполняет меня, и я понимаю, что люблю и себя, и что это не эгоизм... это настоящая любовь. От нее исходит все.

— Спасибо тебе, моя нежная радость. Ты не представляешь, сколь много для меня значит твое переживание. Ты — самое лучшее, что случилось со мной за всю мою жизнь.

— Спасибо. До этого я стыдился признаться кому-то в своей любви, расценивал это как хвастовство... а теперь я могу громко прокричать об этом всему миру.

Просветление — заразное переживание. Тем вечером в последней диаде четверо участников стали просветленными.

– 30 –

Молчание — одно из четырех герметических достоинств и, по некоторому мнению — самое ценное. На этот раз я не мог молчать. Тем вечером, когда мы с Ненадом пришли домой, я написал длинное письмо Питеру. Я так подробно расписал ему произошедшие на «Интенсиве» события, что казалось, будто все мое волнение вылилось на бумагу. Я признался, что по возращении из Чикаго я неоправданно обвинил его в допущении ошибок в своем учении, видениях и моей инициации. Я думал, что он своим ответом выразит снисходительное отношение к блудному сыну, который преклонился перед ним и признал свою ошибку. Тем не менее, в его письме не было ни малейшего намека на интуитивную или исключительную смелость его суждения.

Дорогой Живо!

Известие о том, что тебе удалось оказаться в личине Айваза, пусть и ненадолго, принесло мне огромное удовольствие.

Я знал уже с первой нашей встречи, что тебе удастся отождествиться с ним, и что такое открытие его в себе поможет тебе выразить подлинную натуру Айваза. Твоя нерешительность принять себя таким, какой есть, была простым отражением сомнения, появляющегося обычно перед огромной ответственностью, которую несет такое сознание, — ответственность за других, которые будут слетаться к тебе, как ночные бабочки на свет. Чтобы испытать подлинное просветление, тебе нужно было встретиться с Истиной о том, Кто ты есть и Что ты есть.

Я согласен с тобой, что Переживание Гнозиса на «Интенсиве» являлось истинной инициацией. Это высший Путь, по которому ты поведешь людей к глубинным уровням Истины.

Не буду скрывать, но, увы, тебя будет поджидать чрезвычайно неприятный соблазн. Ты будешь ощущать себя Христом, распятым на кресте. Но не забывай, чему учит Христос своим примером — после распятия наступает воскресение! Из высших уровней сознания у меня сложилось отчетливое предчувствие по поводу предприятия тобой новой, более серьезной миссии.

По-братски твой Питер

– 31 –

Питер был прав. Я сделал следующий шаг. Учителя школы Йогендры называли четырнадцатидневный «Интенсив» мясорубкой. Ведя его, они клялись, что больше никогда не будут ввязываться в него снова. После восстановления они с ужасом размышляли над тем, через что прошли, и в них надолго задерживалась мысль о том, что «...на этот раз я вышел целым и невредимым». Но со временем духовная чесотка становилась все сильнее, они, сначала не всерьез, играючи, начинали раздумывать о еще одном четырнадцатидневном «Интенсиве» и в результате снова попадали под этот безжалостный жернов.

Томики Кенджи из Окаямы, которого я повстречал в ашраме Йогендры в Санта-Барбаре, был одним из тех редких людей, кому я сообщил по секрету о своем решении вести четырнадцатидневный «Интенсив» и о своих тревогах по этому поводу. В ответ он похвалил меня за смелость, но и не забыл предупредить: «„Интенсив Просветления“ Йогендры почти идентичная копия сешина школы Харады Дзен. Я недавно узнал об этом. Ты столкнешься со многими трудностями. Но на сешине учитель, Роши, имеет статус неприкосновенности, так что критиковать его действия не представляется возможным. На „Интенсиве“ у Йогендры участники могут свободно критиковать Мастера. Трудно даже представить, как на тебе отразится эта критика. Будь уверен, ты встретишься с некоторыми ужасными ситуациями».