Атма Ананда - Рамана Махарши - через три смерти

Махарши объяснил суть учения о недвойственности, заменив в названии трактата термин «вивека» (различение) обычным для него самого «вичара» (вопрошание). Шанкарачарья начинает с того, что родиться человеком – великий дар, который следует использовать для достижения блаженства освобождения. Но высшее блаженство возникает только от истинного познания, а такое знание можно получить лишь путем искреннего вопрошания.

Шанкарачарья подчеркивал, что необходимо найти подлинного учителя, и подробно описывал его качества, но при этом отмечал, насколько важны личные качества и усилия самого ученика. Три покрова скрывают от человека внутренне присущее ему блаженство – это три оболочки тела: физическая, астральная и ментальная, и все они нереальны и не являются Самостью, которая совершенно отлична от них. По своему невежеству человек принимает себя за них, хотя в действительности это оковы, от которых предстоит освободиться по мере самоисследования.

Последней написанной Махарши работой тоже оказался перевод Шанкарачарьи – «Атма Бодха», занимающий всего десять страниц, хотя оригинальный текст был у него еще в пещере Вирупакши. Как-то раз в ашрам прислали совсем плохой перевод этого замечательного произведения на тамильский язык, и тогда Махарши почувствовал сильное желание сделать новый перевод. Несколько дней он сопротивлялся своему стремлению, но слова буквально появлялись прямо перед его взором, строка за строкой, пока он не попросил бумагу, чтобы записать увиденное. В итоге он работал очень быстро и писал даже ночью при свете фонаря. Перевод был выполнен с необыкновенной легкостью, и Махарши со смехом говорил впоследствии, что очень боялся прихода настоящего автора, у которого он украл его труд. Тем не менее он предварил свой перевод такими строками: «Разве может Шанкарачарья, познавший Самость, быть отличен от своей Самости? Кто же, как не он сам, решил сегодня, пребывая во мне как внутренняя Самость, произнести свои речи на тамильском языке?»

Махарши даже спрашивал преданных, не мог ли он ранее читать чей-то перевод, который теперь всплыл в его памяти, но те заверили его, что «Атма Бодха» никогда не излагалась таким поэтическим метром. А один из них напомнил, что каждую кальпу знание открывается избранному мудрецу, совсем как оно предстало в виде готового текста перед Махарши, и тогда тот рассказал, как это случается.

Завершив «Гита Говиндам», мудрец Джаядева написал «Бхагаватам», и царь позвал его ко двору прочитать поэму перед собранием. Люди были столь восхищены шедевром, что даже сам бог, почитаемый в этом царстве, захотел его послушать. Приняв обличье брахмана, он явился во дворец и попросил представить ему автора, чтобы вступить с ним в дискуссию. Заметив свиток в его руках, он произнес: «Неужели ты сам написал эти стихи? Как же тогда я мог прочитать их в своем сердце?» И он принялся повторять строку за строкой, так что скоро все поняли, что перед ними сам бог – истинный автор поэмы, а мудрец склонился перед ним и испросил его благословения.

Махарши также нередко называют великим джняна-йогом, ибо познание – один из путей индийской йоги, методологии «единения». Поэтому теперь нам следует понять, как Махарши сам относился к йоге и из каких источников получил о ней представление.

Конечно, самым главным среди них стала «Бхагавадгита», где впервые самим Господом в образе Кришны были объединены три вида йоги: бхакти-йога (путь преданности), джняна-йога (путь познания) и карма-йога (путь деятельности). Среди этих путей Махарши главным считал джняна-йогу, нередко рекомендовал бхакти-йогу, и только в редких случаях полной неспособности посетителя к познанию или преданности он предлагал практиковать карма-йогу.

На втором месте для Махарши стояла «Йога Васиштха» – диалог о высшей йоге между воплощением Господа в образе Рамы и мудрецом Васиштхой, где под йогой понимается созерцание единственной реальности. Однако в современном мире йогой чаще называют лишь ее низшую разновидность – хатха-йогу, занятия которой дают преображение физического тела. Махарши относился к этому направлению очень критически, считая его просто усилением привязанности к своему телу, тогда как освобождение состоит как раз в противоположном. Точно так же бесполезной считал он и кундалини-йогу, ибо она не приводит к окончательной самореализации, и мы приведем его пояснения по этому поводу.